Улав, сын Аудуна из Хествикена - читать онлайн книгу. Автор: Сигрид Унсет cтр.№ 103

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Улав, сын Аудуна из Хествикена | Автор книги - Сигрид Унсет

Cтраница 103
читать онлайн книги бесплатно

Накануне дня всех святых Улав побывал в усадьбе священника. Были там и другие бонды – надобно было грамоты кое-какие выправить. При этом Улав не то чтобы поссорился, а так, резким словом перекинулся с одним человеком по имени Стейн.

Когда собрались разъезжаться по домам, многие из приезжих столпились вокруг Апельвитена [Белого-в-яблоко (норв.)], верховой лошади Улава, сына Аудуна. Они нахваливали коня, говорили, что он сытый да холеный, и стали поддразнивать Стейна. У того тоже была белая лошадь, только он ее не чистил, отчего она казалась грязно-желтой. Сразу было видно, что хозяин с ней худо обращался.

Стейн в ответ сказал:

– Так это же и было ремесло Улава – холить да объезжать лошадей. Ясное дело, лошади рыцаря и должно быть холеной. Только погоди маленько, станешь крестьянствовать, так через несколько лет позабудешь свои придворные замашки, увидишь, что права старая пословица: белая лошадка да красотка жена не годятся крестьянину, недосуг ему их холить.

– Хуже мне, верно, не будет, коли я заведу двух белых лошадей, казны у меня на то достанет. Не продашь ли мне своего коня, Стейн?

Стейн назначил цену. Они ударили по рукам, и Улав попросил, чтобы кто-нибудь разнял их. Тут же сговорились, когда и куда Улаву привезти уговоренную плату. Стейн расседлал коня и пошел к отцу Бенедикту одолжить недоуздок. Прочие бонды покачали головами и сказали, что Улав переплатил.

– Да чего там! – Улав пожал плечами и усмехнулся. – Не всякий день мне охота быть столь дотошным, чтобы отрывать у вши по одной ноге.

Он надел на купленную лошадь свое седло и поехал. Апельвитен рысцой потрусил сзади. Люди стояли и глядели Улаву вслед, а кое-кто злорадно ухмылялся. У первого же поворота придется всаднику померяться силой с конем. Видно, здорово взопреет Улав, покуда доберется до Хествикена.

Ингунн сидела одна в горнице и шила, когда вдруг услышала стук копыт о камни на полянке. Она подошла к двери и к своему удивлению увидела в мглистом осеннем солнечном свете, что ее муж сидел верхом на чужом норовистом коне. Улав был сильно красен лицом, и оба они – и всадник, и лошадь – были обрызганы пеной, стекавшей с уздечки. Конь жевал узду, танцевал на месте, гулко ударяя копытами по камням, и не желал стоять смирно. Завидев жену и челядинца, что подошел принять коня, Улав засмеялся.

– Я тебе все расскажу, как войду в дом, – сказал Улав. Он спешился и пошел вместе с челядинцем, который повел коня в конюшню.

– Что это с тобой приключилося? – спросила она недоумевая, когда он вошел в горницу. Он остановился в дверях. Похоже было, что он пьян.

– Старик дома? – спросил Улав.

– Нет, пошел на море. Послать Туре за ним?

Улав засмеялся и притворил за собой дверь, потом подошел к жене, поднял ее на руки, как ребенка, и прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание.

– Улав, – испуганно взмолилась она, – что это с тобой?

– Да просто ты у меня красотка, – пробормотал он с тем же пьяным смехом и так сильно прижал к ней разгоряченное лицо, что чуть не свернул ей шею.

После полудня Улав надумал идти на мельницу, а Ингунн отправилась в поварню, где у нее на очаге у щипцовой стены стоял котел с сыром.

Она, верно, плохо накрыла посуду, и туда налетела зола. И запах от него шел худой – не иначе, перестоял. А сперва никак не хотел свертываться. Сыры у Ингунн вечно бродили не так, как надо: те головки, что она на прошлой неделе положила сушиться, снова забродили и сползли с полки.

У нее дрожали губы, покуда она стояла и медленно и неловко помешивала липкую вонючую гущу в миске. Не вышло из нее хорошей хозяйки, любая работа была ей не по силам и все-то у нее не спорилось. Каждый раз, когда ей что-нибудь не удавалось, она убивалась, – ну как Улав заметит, что жена его ни на что не годна? После такого дня, когда все, что она ни делала, шло прахом, все тело у нее ломило, будто она то и дело падала и ушибалась.

Стало быть, Улав не напился. Сперва она пыталась утешить себя, думая, что он, против обычного, выпил через меру пасторского пива, которое он всегда так нахваливал. Ан нет, он был совсем трезвый. Что же тогда могло с ним приключиться, ведь он стал сам не свой? Сердце у нее сильно заколотилось. Ведь он всегда был с ней добр, ласков и нежен в любовных утехах. Ей даже часто хотелось, чтобы он не был уж слишком спокоен.

Словно тяжесть какая придавила ее – ведь он всегда был ровен в обращении и, что бы ни случилось, держал себя в руках. Правда, однажды она видела, как он не совладал с собой. Но даже в его ярости в ту ночь, когда он пришел к ней и сказал, что убил Эйнара, она чувствовала любовь к ней, и это было ей защитой. Видела она однажды и его гнев, гнев на нее. Она лежала тогда скорчившись, страшась за жизнь свою, лицом к лицу с его бешенством, раскаленным добела. У нее не хватало сил вспоминать об этом, да она и не вспоминала до сего дня. А теперь все это возникло перед ее глазами с ужасающей ясностью. Но ведь она сейчас ничего не сделала такого, что могло бы его прогневить.

Ей было так хорошо эти четыре месяца после венчания. Она невольно отсчитывала время своего замужества с той минуты, когда родичи отдали ее при свидетелях Улаву, сыну Аудуна. Он был так добр к ней, что воспоминание обо всем страшном, что случилось с ними еще совсем недавно, казалось кошмарным сном. И она убедилась в справедливости его слов – Хествикен лежал в стороне от больших дорог, здесь она смогла легче, чем думала, забыть обо всем, что случилось на севере. Но ведь она старалась изо всех сил показать, что благодарна ему, что любит его пуще всех на свете. Что она могла такого сделать, чтобы он повел себя так чудно сейчас, когда воротился домой? Тогда… Она даже боялась подумать о том, что могло послужить тому причиною…

А может, все это пустая блажь, ведь он не прогневался на нее, а выказал на свой лад любовь к ней. Просто напала на него буйная резвость, вот он и стал играть с ней грубо, необузданно, ошалев от неуемного веселья, испугавшего ее. Ведь она не привыкла видеть Улава таким. Неужто для этого должно было непременно что-то случиться? Может, это на всякого мужчину находит? С Тейтом это часто бывало.

Тейт… Ее словно дрожью проняло – точь-в-точь как бывало прежде. Память о нем стала далекой и смутной, как обо всем, что утонуло за оглядью, когда она уехала прочь ото всего этого вместе с Улавом. Но сейчас воспоминание о том, что Тейт когда-то владел ею, ожило и заставило ее ужаснуться.

Она не заметила, как вошел Улав, и при виде его вздрогнула всем телом и закричала.

Он стоял в дверях и глядел на эту высокую стройную молодицу, узкоплечую и хрупкую, которая стояла, нагнувшись над столом, медленно и неловко разминая сырное месиво длинными тонкими пальцами. Ее лица под платком он не видел, однако знал, что ей не по себе.

Ему стало стыдно оттого, что он обошелся так с нею, приехав домой. Не подобает так обходиться с женою. Он испугался, что она занемогла.

– Никак я напугал тебя? – спросил Улав, как всегда, спокойно и заботливо. Он встал рядом с нею, немного смутись, отщипнул кусочек сырного месива, которое она скатывала в кругляши, и принялся жевать.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию