Улав, сын Аудуна из Хествикена - читать онлайн книгу. Автор: Сигрид Унсет cтр.№ 105

Когда Тура послала сыновей к человеку по имени Бенедикт, якобы сыну короля Магнуса, внука Эрлинга, то дала секиру Улаву – старшему из близнецов. То был первый господин, которому братьям довелось служить.

Бабку свою, Туру, дочь Инголфа, помню я преотлично. Была она женщина великодушная, мудрая, набожная и милостивая к неимущим. В ту пору, как она тут хозяйствовала – а жила она долго, и твой прадед, и мой отец слушались свою мать во всем до конца дней ее, – в ту пору ловили в Хествикене уйму рыбы. Боты бабкины ходили вдоль всего побережья до самых границ, и по Гетаэльв ходили, и в Данию. Видишь, она все старалась разнюхать, не затевают ли что против рода Сверре. Тура выведывала, что они замышляют да затевают, и всякому, кто шел супротив биркебейнеров, была от вдовы Улава, сына Тургильса, добрая помощь. Любила Тура своего мужа и господина превыше всего на свете. Улав, сын Тургильса, был белокур и пригож из себя, ростом мал, но удалой рубака. Любил пображничать да погулять, да кто этого не делал во времена короля Магнуса!

Бабка-то сама лицом была неказиста. В ту пору, как я помню ее, была она до того толста и высока ростом, что в дверь этого нового терема ей приходилось проходить боком да согнувшись чуть не вдвое. На голову выше сыновей была бабка, а они выдались статными и высокими. Только вот красотой ее бог обидел: нос велик да крючковат, бог знает на что похож, глаза словно чайкины яйца, подбородок у ней свисал аж до груди, а груди лежали на животе.

Сперва она послала было своих сыновей к Филиппу, королю баглеров [109] . Однако скоро она в нем разуверилась и решила, что проку от него мало: ленив и до ратного дела не охотник. И когда этот самый Бенедикт появился в местах приграничных, велела она сыновьям ехать к нему. Его войско состояло большей частью из беглого люда, бродяг и прочей шушеры. Отец мой всегда говорил, что этот Бенедикт не годится в хевдинги. Был он безрассуден, бесшабашно храбр и не шибко умея. На храбрость его надежды было мало – то он боязлив, то не в меру смел. Однако Улав продолжал служить ему, потому что свято верил, будто Бенедикт – сын короля Магнуса, хоть он и не слишком благовоспитанный. Вышло так, что сперва он собрал людей, коих прозывали молодцы – оборвыши, после же пошло за ними все более и более честных бондов, потому как добрых хевдингов в ту пору было не сыскать. Только они хотели сами верховодить, а не позволять этому самозванцу править ими. А когда вскоре после того выступил Улав Риббунг, а знатные люди взяли его сторону, прихватили Бене, короля голодранцев, и перебежали к Сигурду, пришлось Бене стать одним из воевод при Сигурде и довольствоваться этим. Но Улав, сын Улава, никогда не забывал, что Бенедикт был его первым господином, которому он клялся в верности, и потому служил ему и чтил его даже и после того. Улав оставался самым преданным изо всех его людей.

Тура сыскала сыновьям хороших невест – Улав взял за себя Астрид, дочь Хельге из Морка. Были они тогда очень молоды – по шестнадцати годков обоим. Они жили счастливо и сердечно любили друг друга. Родились у них сыновья: Инголф, дед твой, старший, Хельге, что пал под Нидаросом, когда дрался за короля Скуле, и Тургильс – младший из сыновей. Мы с Тургильсом были одногодки. Дочерей же их звали Халлдис, что вышла за Ивара Стола из Оса в Худрхейме, и Боргни – монахиня, святая женщина, и раскрасавица к тому же. Умерла год спустя после твоего рождения.

Мой отец женился не рано, потому как хотел стать священником. Сам епископ Николаус, сын Арне, посвящал его в сан. Он сильно благоволил к нему, потому как отец мой был на редкость благочестив и учен, а книги писал складнее всех в епископстве. Матушка моя, Берьйот из Твейта, веселая была, охоча до нарядов да до пиров. Они с батюшкой были люди несхожие меж собой и не могли поладить, хотя детей нарожали много – выросло нас пятеро. Прижимиста была и деньгу любила матушка-то моя, а отец не хотел с ней спорить, приходилось ему из своей же клети красть за ее спиной, чтоб милостыню раздавать. На беду прознали о том горожане и стали насмехаться над ним. Ясное дело, как не смеяться – священник и вдруг не хозяин в своем дому. Помню однажды, как матушка, осердясь на что-то, схватила две книжицы, которые отец только что закончил писать, и бросила их в очаг. Тут батюшка прибил ее. Был он высок ростом, силен, отважен в бою, дрался храбро с биркебейнерами, но с ближними своими кроток и смирен. Однако с матушкой пришли в дом распри. Меж нашим домом в Осло и берегом лежала полоска земли – не сказать, что доброй земли, а так, прибрежный песок, чертополох да голые камни. Горожане взяли привычку ходить по этому пустырю с берега коротким путем. А матушка возьми да и огороди тропинку. Отец не хотел заводить свары с соседями по пустякам – дескать, не пристало это священнику. И тут начались раздоры меж матушкой и отцом, меж нами и соседями.

Когда же вышел указ священникам не жениться, как и во всех прочих крещеных землях, велел отец матери моей ехать домой в Твейт. Мол, она станет жить на доходы с усадьбы да еще получит немалую толику того, что у него есть. Тут родичи ее и мои братья да сестры подняли шум-гам, ибо в глубине души они думали, что отец скорее радуется, нежели печалится разлуке с нею. Ведомо мне – отец мой и епископ Николаус всегда полагали, что пастырю жениться дурно, но так уж велось, когда отец мой был молодым, и он не стал противиться воле своей матери. Братья и сестры мои отправились с матерью в горы, и с той поры мы видались не часто. Брату Коре достался Твейт, а Эрленду – Осхейм; нынче эти усадьбы поделены между многими детьми их. Мне всегда хотелось стать священником, и я остался у отца. Жили мы с отцом счастливо и почитали Халвардскую церковь родным домом своим. Спустя три года после гибели короля Скуле [110] меня посвятили в сан протодиакона. Вслед за тем померла Тура.

Одначе я хотел поведать тебе о прадеде твоем Улаве Риббунге и его роде. Ты знаешь, что Инголф был женат на Рагне, дочери Халлкеля из Короторпа, – это Тура выгодно оженила внука, как только он вырос. Аудуну, отцу твоему, было уже годка два-три, когда я и братья мои отправились к ворбельгенам и королю Скуле на подмогу. Когда Тургильс помешался в уме, Инголфу и Рагне стало невмоготу жить в Хествикене, с той поры они жили все больше в Кореторпе. Но однажды в рождество, когда они были здесь, вздумалось Инголфу поехать с сестрой Халлдис и с мужем ее за фьорд в Ос и пожить у них малость. Тут приключилась с ними беда, они попали в водоворот, и все, кто сидел в лодке, утопли.

Улав Риббунг снес это горе, как подобает мужу; отец мой говаривал, что никогда не видал, чтобы человек снес беду свою достойнее, нежели он. Отец всегда ставил в пример силу и крепость духа своего брата. Братья-близнецы крепко любили друг друга. Да… разом тогда не стало сына его, дочери и зятя. Улав молвил только, что воздаст хвалу господу за то, что мать его и жена Астрид сошли в могилу, прежде чем злая судьба начала косить его детей. Вот и жил он теперь один со слабоумным, из отпрысков его не осталось никого, кроме Боргни, монашки, да мальчонки Аудуна. Вдова Инголфа вышла в другой раз замуж и уехала на юг, в Эльвесюссель. Улав дал согласие, чтобы Аудун рос у своей матери и отчима. Тогда же Улав Риббунг причислил к своему роду сына, которого Тургильс прижил со служанкой из Хествикена, – только дите недолго прожило.