Ветер с севера - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 59

Эмма отворачивалась. Она не могла этого слушать, не могла внимать лицемерным речам. Ей хотелось взвыть, закричать, заставить Атли подавиться его лживыми, насквозь прогнившими словами. Она видела воочию миролюбие его старшего брата, испытала его на себе. Поверить? О нет! Трижды – нет! Эмма с детства наслышалась рассказов об этом Ролло, который напал на город Байе, хотя и клялся год не вершить набегов в тех краях. Он погубил графа Беренгара, затопил кровью город, убивал детей, насиловал женщин… Да человек ли он вообще? Чтобы не взорваться, слушая бессмысленные речи этого юнца (Эмма не заметила, когда ее страх перед Атли сменился презрением), она принималась думать о своей жизни до того, как жителей и монахов Гилария «облагодетельствовал» этот самозваный король Нормандии. Она жила под защитой сильного монастыря (память рисовала пожарища и непогребенные трупы, оставленные на растерзание волкам), добрый аббат Ирминон принял ее под свое покровительство, наставлял в вере и всячески баловал (нагое, вздутое, окровавленное тело, распятое на кресте), а ворчливый брат Тилпин обучал ее грамоте и разрешал читать удивительные древние святки (избитый в кровь старик, рыдающий у ног варваров, пытающих его настоятеля). Здесь, в тиши лесов, нашла наконец успокоение и мир Пипина Анжуйская (страшная рана, из которой торчат осколки кости, стеклянные глаза ее приемной матери). Там прошли ее поистине счастливые детство и юность, там она пела песни и бродила в лесах в поисках эльфов, а каноник Серваций научил ее идти по следу и бить пушного зверя стрелою в глаз, чтобы не портить мех («его пронзили сразу несколько стрел» – сказала Тетсинда). Она жила полная сознания могучей власти своей красоты (пригвожденное тело приятеля детства Вульфрада), водила хороводы и гадала на суженого с подружками (Сезинанда в лохмотьях, насилуемая у частокола озверевшим разбойником), здесь познала первую, еще робкую любовь (Ги, пронзенный навылет норманнской стрелой).

Эмма сцепила зубы и с бесстрастным лицом продолжала слушать Атли, болтавшего, как обычно, о том, как благороден и справедлив его могущественный брат Ролло.

Глупая Тетсинда, пожалуй, и верила россказням юноши. Она озабоченно спрашивала, какой надел назначают крестьянам в Нормандии и разрешено ли иметь там землю одиноким вдовицам. Атли, улыбаясь, отвечал, что если вдовица еще хороша собой и здорова, то она недолго останется в одиночестве. Увы, мужчин в Нормандии куда больше, чем женщин, и пленницам не приходится прозябать без защитника.

Эмма невольно повернулась и взглянула на потупившуюся Тетсинду. Менее двух недель прошло со дня гибели Сервация, которого она так ревновала ко всем женщинам округи, и вот – она уже мечтает о новом хозяине. Впрочем, может, она и права. Жизнь есть жизнь, и как уцелеть в этом мире одинокой женщине, да еще с малым ребенком на руках…

Эмма перевела взгляд на подшучивавшего над вдовой Атли. Этот болезненного вида юноша вызывал у нее только отвращение. Но сейчас она глядела лишь на проступившую при повороте головы жилу на его худой шее, на неприкрытую воротом туники ключицу. Как сладко было бы вонзить туда лезвие кинжала, увидеть, как этот несносный болтун захлебнется собственной кровью! Она невольно улыбнулась этой мысли и вдруг почувствовала смутный зуд в ладонях, жаждущих ощутить рукоять оружия. Кровь зашумела в ушах, сердце вздрогнуло, словно дремлющая потайная сила всколыхнула все ее существо. Она наконец поняла, для чего стоит жить. Месть! И не так, как прежде, когда она погубила своим безрассудством Ги и едва не заставила лишиться жизни мелита Эврара (девушка ничего не знала о судьбе Меченого, но чем больше думала об этом, тем сильнее в ней билась надежда, что хотя бы вавассору Фулька Рыжего удалось спастись). Нет, теперь она дождется своего часа, тщательно продумает все, чтобы нанести неожиданный и самый болезненный удар…

Эмма вновь отвернулась, поймав устремленный на нее взгляд юноши. Сейчас в ее глазах можно было прочесть многое.

– Мне уйти? – с робостью спросил он.

«Этот дурень ничего не заметил», – натягивая на лицо меховое покрывало, подумала она и услышала легкие шаги, когда Атли направился к выходу.

Когда она осталась одна, то сейчас же стремительно встала и заметалась по покою, словно зверь в клетке. Подойдя к стоявшей возле стены посудине с водой, Эмма наклонилась, разглядывая свое лицо. Нездоровая припухлость уже спала, сошли синяки. А шрам на скуле стал совсем крошечным. Приподняв длинную холщовую рубаху, она с интересом разглядывала себя. Кожа все еще была покрыта желтыми пятнами, а с груди и живота еще не сошли ссадины, оставленные железными пластинами панцирей насильников. Однако не это главное. Три дня назад она почувствовала наконец, что самое страшное, что могло произойти после пережитого ужаса, миновало ее. Хвала небесам – она не была беременна!

Скрип двери заставил ее резко опустить край одежды. Тетсинда обрадованно улыбнулась, увидев поднявшуюся с ложа болезни девушку.

– Принеси воды. Я хочу вымыться, – властно, будто приказывала всю жизнь, велела Эмма.

Погрузившись в бадью с теплой водой, она стала так скрести и тереть свое тело, словно пыталась вместе с грязью смыть всякое воспоминание о пережитом ужасе. «Я не должна думать об этом, все это следует забыть, – мысленно приказывала она себе. – Иначе я всякий раз стану вспоминать о своей беспомощности и не смогу быть сильной, когда придет пора отомстить».

Тетсинда принесла ей бледно-зеленую плотную тунику и сандалии с ремнями, оплетавшими лодыжки, а затем расчесала длинные густые волосы девушки, ставшие блестящими и пушистыми после купания.

– Да ты у нас красавица хоть куда, Птичка! Даже этот рубец тебя не портит. Я хорошо зашила его, и со временем он почти исчезнет.

После этого она предложила Эмме прогуляться, но девушка наотрез отказалась. Ей все еще невыносима была мысль о похотливых мужских взглядах и шепоте за спиной. Она ограничилась разглядыванием города в окно башни.

Сомюр действительно лежал в руинах. Большинство деревянных построек сгорели, и теперь там, где стояли дома, оставались лишь каменные трубы да кое-где опорные столбы, под которыми пепелища зарастали сорными травами. Немногочисленные каменные строения также пребывали в запустении, покрытые мхом и лишайниками. В оконных проемах рос чертополох, в трещинах между камней покачивались на ветру молодые деревца. Мощная городская стена была полуразрушена, местами от нее остались лишь груды щебня. Однако на тех ее участках, что уцелели, виднелись темные силуэты стражников-норманнов, вооруженных копьями, бдительно несших службу, ибо, как отметила Эмма, викингов и в самом деле было в городе не так уж и много. И тем не менее чувствовалось, что варвары обжили это место. На пустыре – там когда-то была главная площадь, а сейчас одиноко высились несколько полуразрушенных, римских еще, колонн, обвитых плющом, – паслись кони норманнов. За ними виднелись несколько наспех сколоченных времянок и навесов, где на шестах висела конская упряжь. Стояли какие-то повозки, слышался стук молотков и визг пил. Там, где высились старые колонны, среди груд обломков Эмма заприметила беспечно игравших детей пленных франков. Кажется, норманны не опасались, что они убегут, и не мешали их играм, так что осмелевшие малыши порой вертелись под ногами рослых северян и даже болтали с ними. Неподалеку среди руин пылали костры, викинги из огромных котлов раздавали подходившим пленным франкам еду, и те уносили ее куда-то за руины, где, видимо, и находилась их стоянка. Двое других пленных, сидя у колоды с грязной водой, острыми черепками соскребали жир с помятых котлов, еще несколько сгребали навоз, куда-то гнали овец, таскали вязанки хвороста.