Баязет - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 105

— А по мне, — заметил из угла Дениска Ожогин, — так лучше, чем у нас в Баязете, и нет лучшего! Ишо нигде меня так не угощивали…

— Трепло ты, — строго заметил ему солдат Потемкин. — Хуже, чем в Баязете этом, и собаке не приснится. А только вот, братцы, им-то в Болгари еще топай и топай, пока до султана доберешься, а мы, слава богу, уже по земле его ходим. И никакой черт нас из эвтой дыры не выкурит!

Подошел канонир Кирюха Постный, присел на карточки. После того как его «Турчанка поцеловала», парень стал здорово заикаться:

— Ко-ко-ко-ко… — вставил он в разговор свое слово.

— Чего? — спросил Дениска.

— Ко-ко-ко-ко…

Хренов обнял парня, погладив его по волосам.

— Кудахтай, мила-ай, — сказал он. — Может, и яичко снесешь.

Оно бы нам совсем кстати…

— Коли подумаю! — вдруг выпалил Кирюха. — Та-та-так и сам боюсь… Сла-сла-славяне-то ведь и не ве-ведают, какую мы тут муку-ку-ку за них принимаем!

— Узнать бы, — поразмыслил Потемкин, — далеко ли они там шагнули? Может, пока мы сидим тута, султан ихний Абдулка Хамитов уже и «аману» просит?

— А вот слышал я, — начал Дениска, — будто Абдулка этот баб нисколько не любит. По мужикам шляется!

Потемкин сплюнул в угол:

— То содомский грех. Он из Вавилона пошел. Нам, русским людям, даже беседовать об этом не подобает… А что это, братцы, я вот давно замечаю, наш барончик-то все по ночам на фас вылезет и ходит, ходит. Голову опустит, руки эдак склещит назади, и…

Подшибут его турки!

— Он офицер первостатейный, — отозвался Участкин. — Даром что благородный, а поболе бы таких, как он, было! От него солдат слова дурного не слыхивал. У самого сюртучишко-то уже насквозь просвечивает, а он все жалованье свое, до последней копейки, в солдатский котел отдавал! И любо же было слушать, как с Пацевичем он сцепится…

Хренов шепотком вставил:

— Пацевича-то, говорят люди, того… из наших кто-то на мушку взял! Только вот не знают — кто бы это? На Карабанова указывают!

— Я видел, — сказал Участкин, — первая-то пуля от турок прилетела, даже погон отхватила ему. А вторая-то…

Потемкин зажал ему рот ладонью:

— Поговорили, и будя! Дело не нашенское — господское. И коли убрали его, значит, им виднее, за что! ..

На крыше под ногами Клюгенау похрустывал свинцовый настил.

Турецкие пикеты обрызгали стены мелко нарубленными «жеребьями», и Потемкин выглянул в бойницу софита.

— Ваше благородие, Федор Петрович! — позвал он Клюгенау. — Час уже поздний, шли бы вы отседова…

Клюгенау спустился по лестнице в придел госпиталя, где в ожидании Сивицкого уже собрались офицеры. Ватнин тоже был тут; побрякивая в потемках ножнами шашки, он рассказывал о своей дочке:

— Папа, говорит она мне, так нужно, и ты мне не перечь.

Ну, ладно. Дите-то родное, окромя нее, и никого боле нет у меня.

А что поделаешь? Пустил ее… Потом целых два года письма от нее получил. В этаких красивых конвертах. Я, бывалоча, от скуки все письма ейные по столу раскладу. Хожу и любуюсь.

— У меня невеста, — сказал Евдокимов. — Она учится в Женеве… Боже мой, узнает ли она когда-нибудь, что мы здесь пережили, господа?

— А зачем ей все это? — хмуро отозвался Карабанов. — И никому до нас нет дела. Нас просто забыли…

Пришел Сивицкий — раздал каждому офицеру по ежедневном порции сахара с мятными каплями. В этот день он оказался добрее и решил выделить офицерам дополнительно еще по четверти стакана воды из госпитальных запасов.

— Я отолью немного воды и госпоже Хвощинской, — сказал врач. — Кто из вас, господа, отнесет ей воду?

Клюгенау придвинул к нему кружку:

— Лейте сюда. Я отнесу.

— А вы знаете, господа, — продолжал врач, — сегодня полковник Пацевич чувствует себя гораздо лучше!

Клюгенау внимательно посмотрел на Сивицкого.

— Я рад, — сказал он.

Офицеры, бренча стаканами, тянулись к Сивицкому. Тут же, не отходя в сторону, жадно выхлебывали воду.

— Как приятно, господа!

— Чудесно!

— Какое это счастье — вода!

— Так бы пил и пил, кажется…

— Клюгенау, а вы что не пьете?

Прапорщик стоял с наполненной кружкой:

— Я потом, господа…

Он так и не притронулся к воде. Пошел вдоль темного длинного коридора крепости, изредка покрикивая солдатам:

— Осторожнее, не толкни… Не толкни меня, братец!

Аглая Егоровна встретила его как-то отчужденно.

— Это мне? — спросила она.

При виде воды, сверкающей через стекло кружки, Клюгенау делалось почти дурно, и он заставил женщину поскорее выпить ее, чтобы соблазн не мог его уже мучить.

— Вот так, — сказал он, глотая слюну. — Завтра я снова принесу вам…

— А вы — пили? — спросила она.

— Конечно же, — соврал он. — Сивицкий сегодня был столь любезен, что устроил водопой всем нам, невзирая на ранги.

Хвощинская промолчала.

— Врачи редко бывают добрыми, — снова заговорил Клюгенау, которому казалось неудобным уходить сразу. — Но мы сейчас все немного ожесточились. Сегодня я видел, как один каптенармус просил продать ему немного воды. [17] Он предложил за воду полный кошелек денег, но… Извините, я вам, наверное, мешаю?

Аглая посмотрела на прапорщика так, словно он только сейчас вошел к ней.

— Послушайте, — сказала женщина, — в крепости ходят какието слухи о Карабанове… Но это ложь. Я-то знаю, что это сделали вы. Я видела, как вы это сделали…

Клюгенау снял очки и полою сюртука протер стекла.

— Сударыня, — вежливо ответил он, — меня вы, может, и видели. Но пули-то вы не могли видеть!

Он надел очки, из-под которых глаза его глядели по-прежнему невозмутимо и ясно.

— Странно, — сказала Аглая, — все это весьма странно. И совсем, простите, не похоже на вас.

— Что же именно?

— Я думала, вы будете откровенны со мною до конца. Мне казалось, мы сможем понять друг друга.

— Сударыня, к сожалению, я не могу быть в ответе за каждую пулю…

— Федор Петрович, — остановила она его, — вы бы только знали, как вам не к лицу эти увертки. Насколько вы чистый и славный, когда вы бываете искренни! Лучше молчите совсем, только не надо лгать. Поверьте, я сейчас достойна того, чтобы слышать от людей только правду! ..