Барбаросса - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 160

Диалог – через линию фронта – был уже в разгаре.

– Эй, кретин! – орали солдаты Зейдлица. – Сознайся по совести: сколько тебе платят русские?

С русской стороны мегафон возвещал:

– Не будь дураком! Я такой же военнопленный, как и другие, и, поговорив с тобой, я отсюда снова вернусь за колючую проволоку лагеря. Русские мне платят только своим доверием, ибо я, очень далекий от их марксистских увлечений, желаю умереть честным немцем.

– Проваливай… трепло поганое! – орали в ответ солдаты. – Пусть Иваны угостят тебя ликером из своих елок, отрежут кусок торта из опилок и угостят махоркой.

Со стороны Хадермана слышалось:

– Немцы, вспомните, что писал наш великий Гёте: «Немцев всегда злит оттого, что истина слишком проста…»

Зейдлиц наслушался брани и затоптал свой окурок:

– Эй! Кончайте болтовню… Дайте по предателю нации из крупнокалиберного пулемета, чтобы он навсегда заткнулся.

– Заодно, – добавил Паулюс, – всадите туда парочку осколочных с примесью горящего фосфора… вот и конец!

* * *

Генерал-профессор Отто Ренольди сообщил, что на контроле в Кракове задержаны триста солдат 6-й армии:

– Наши отпускники! Им не дали «подарков фюрера» и не пускают в Германию, ибо они не прошли дезинсекцию на вшивость.

Паулюс удивился – отчего завшивела его армия?

– Конечно, от русских, – подсказал Шмидт.

– Нет, – со знанием дела отвечал Ренольди. – От русских заводятся клопы, а вши от кукурузников и макаронников. Вы же знаете, что британские войска в Киренаике никогда не занимают окопы после итальянцев по тем же причинам.

Паулюс с присущей ему брезгливостью предложил, чтобы солдаты 6-й армии почаще полоскали белье в речках.

– Но эти звери не тонут, – отвечал Ренольди, более практичный, и Паулюс спросил профессора, как с этим бедствием налажено дело у русских. – У русских, – пояснил Ренольди, – еще со времен царя заведены в войсках регулярные «прожарки».

– Нельзя ли и нам… как при царе?

– У нас, – настырно вмешался Шмидт, – тоже имеются подобные камеры. А немецкая техника самая передовая в мире!

– Конечно! – не возражал Ренольди. – Но в соревновании нашей техники с техникой противника имеется небольшая разница: в русских камерах зараза полностью уничтожается, а в наших гнида только получает легкий загар, как на испанском курорте. Предупреждаю: набравшись вшей у Харькова, мы протащим их на переправе через Дон, а когда выйдем на Волгу, сыпной тиф нашей героической армии обеспечен, как и пенсия в старости…

Ренольди оказался прав. Но спасать жизни немецких солдат от сыпного тифа будут уже наши врачи, многие из которых и станут жертвами сыпняка, заразившись от своих пациентов. Германия об этом помнит, а солдаты 6-й армии до сей поры благодарят наших врачей, которые спасли их, а сами погибли. Паулюс этой болезни миновал.

В Суздале, уже за стенами монастыря, где содержались многие его коллеги, однажды к нему подошел немецкий офицер с Железным крестом поверх мундира потасканного:

– Наш диалог был тогда прерван, господин фельдмаршал, и прерван не по моей вине. Я и есть тот самый капитан Эрнст Хадерман, которого многие из вас сочли большевистской выдумкой. Если не возражаете, мы прежний диалог продолжим, и, надеюсь, с большим успехом… во всяком случае – без стрельбы!

В скверах города гуляли козы и коровы, по бульварам и дворам носились отощавшие бесхозные свиньи с поросятами.

Еременко вскоре же познакомился с Чуяновым.

– Живете, – сказал недовольно, – словно дикари какие, даже моста через Волгу не перекинули. А потом, – спросил, – что я вижу? Сталинград – город, носящий имя великого вождя, а здесь коровы бродят по газонам и ко всем бабам пристают, чтобы их подоили. Едешь по городу, а свиньи визжат, коровы мычат, собаки лают… Хорошо ли это?

Алексей Семенович не спорил; но откуда свиньи взялись – и сам не знал, признав за истину, что хозяина их не отыскать, обещал направить комсомольцев на отлов свиней, чтобы всех – на мясокомбинат, а комсомолок – чтобы коров доили.

– Конечно, тут не Москва, где мильтон свистнет, так сразу все разбегаются. Мы – провинция. Это в столице скажут: глядеть всем наверх – и все смотрят; а у нас прежде спрашивают: «Зачем наверх глядеть? Чего мы там не видали?..»

Андрей Иванович схватил костыли, по комнате – скок-скок в один конец, повернул обратно, снова за стол уселся (раны еще болели, и Еременко превозмогал себя).

– Слушай, ты сам-то с какого года?

– Урожден в год революции – в пятом.

– А я еще в прошлом веке родился, старше тебя, – сказал Еременко, – так чего ты тут дурака валяешь? Я ведь дело говорю. В конце-то концов, плевать мне на свиней да коров недоеных… Сейчас во как, позарез, мост нужен!

Чуянов ответил: уж сколько бумаг им было написано, каждый год отвечали – то в планы пятилетки мост не влезет, то средств не сыскать, а сейчас, когда немцы с двух сторон жмут, какой же тут мост построишь? Только на горе себе:

– Сегодня построим, а завтра от него немцы одни сваи оставят. Меня же и турнут за милую душу, как… Дон Кихота!

Еременко сказал, что мост берет на себя:

– У меня же саперы. А мост наплавной сделаем. Коли разбомбят, восстановим быстро – и снова поехали… Нельзя же воевать, если армия на одном берегу, считай, в городе, а тылы ее на другом, в Заволжье, где одна тоска зеленая.

Разговор происходил на командном пункте двух фронтов (в штольнях), в соседней комнате тихо попискивала морзянка, в проходе были кучей свалены аккумуляторные батареи, а стены в кабинете Еременко были сплошь обтянуты тонкой фанерой, и оба они, не раз бывавшие на приемах в Кремле, понимали, что это личный вкус товарища Сталина, обожавшего именно такую обивку на стенах.

– Хозяин распорядился, – намекнул Чуянов.

– Верно! – огляделся Еременко. – А я-то сижу и думаю: отчего в подвале все такое знакомое, будто в кабинете вождя нахожусь? Вот она, наглядная забота о нас партии и правительства…

(Подобные словесные эскапады были в духе речей того времени; даже в мемуарах Еременко писал, что в кабинете Сталина ему казалось, будто Ильич с портрета улыбался ему, словно одобряя на подвиг.)

А дома Чуянова поджидала жена.

– Алеша, – завела она прежний разговор. – Или глаз у тебя не стало? Разве не видишь, что творится в городе? Твои партийные работники из обкома и даже из райкомов уже давно семьи из города тишком повывозили. Теперь живут в безопасности в заволжских кумысолечебницах, беды не знают на обкомовских дачах в «Горной Поляне». Один ты у меня…

– Ша! – сказал Чуянов. – Не скули. Я тебе уже говорил, что моя семья останется в Сталинграде, и больше с такими вопросами ко мне не приставай.