Олений заповедник - читать онлайн книгу. Автор: Норман Мейлер cтр.№ 71

Улыбаться в такую минуту было ужасно, но Айтел ничего не мог с собой поделать.

— Бедная моя малышка, — сказал он.

— Ненавижу тебя, — выкрикнула Илена и ушла в спальню.

Ох, до чего же он был пьян. «Бедная маленькая страдалица», — подумал он об Илене. Она ни за что не поверит, что он готов жениться на ней, а он женится. Он сидел и пытался найти слова, в которых его предложение показалось бы ей наиболее привлекательным. И вдруг расхохотался. В этот момент, казалось, он все понял. То, что меньше часа назад он больше всего на свете хотел переспать с Лулу, выглядело такой нелепицей. Илену в тот момент, должно быть, в такой же мере притягивал Дон Бида. Иначе она не назвала бы его омерзительным. И словно дыхание ветерка, пролетевшего над пеплом его желания переспать с Лулу, мелькнула мысль: а не следовало ли ему принять предложение Биды? Было что-то возбуждающе-волнующее и отнюдь не неприятное в том, чтобы отправить Илену в такой разгул. С мужеством человека, наблюдающего в операционное зеркало, как ему делают операцию, Айтел всматривался в самого себя. В свое время — сколько лет прошло с тех пор? — достаточно было девушке царапнуть его словом, чтобы потекла кровь застенчивого, страстного юноши, каким он был. Он вздохнул, вспомнив постулаты философии пьяного: время — это текучая жидкость, жидкость высыхает, и время исчезает.

А Илена все это время, несомненно, страдала. Есть в ней что-то комичное, думал Айтел: ведь в основе хорошей комедии всегда лежит несостоявшаяся драма, а Илена все воспринимает всерьез. В таком случае надо подкинуть ей драму — пора сделать предложение. Он поднялся, прошел в спальню и увидел, что Илена лежит на покрывале. Она лежала, зарывшись лицом в скрещенные руки, в классической позе посредственной актрисы, изображающей горе, — будучи женщиной искренней и комичной, Илена и должна была лежать так. Айтел легонько погладил ее по спине, и она шевельнулась. Наверное, хотела сказать ему, что вовсе не думала так плохо о Доне Биде.

— Уйди, — сказала ему Илена.

— Нет, дорогая, я хочу с тобой поговорить.

— Пожалуйста, оставь меня в покое.

Он стал гладить ее по голове.

— Дорогая моя, — сказал он, — я многое испортил, но ты должна знать, что я дорожу тобой. Мне невыносима мысль, что я причиняю тебе боль. — В известной мере это была правда. — Я хочу сказать, я хочу, чтобы ты всегда была счастлива. — И действительно, если бы он мог кому-то дать счастье, он дал бы его ей.

— Все это одни слова, — произнесла Илена, не отрываясь от подушки.

— Я хочу, чтоб мы поженились, — сказал Айтел.

Тут она села и повернулась к нему.

— Понимаешь, я думал, что мы можем и дальше так жить, а когда ты почувствуешь, что это тебя больше не устраивает, тогда, прежде чем разойтись, мы могли бы пожениться, ну и затем развестись. Я хочу сказать, что знаю, как тебе хочется выйти замуж, потому что тебе кажется, будто никто тобой не дорожит настолько, чтобы жениться, вот я и хочу доказать, что я тобой дорожу.

Глаза ее наполнились слезами, они побежали по щеке и стали капать на ее руки. А она сидела, опустив руки на колени.

— Так что ты на это скажешь, дорогая?

— Ты меня не уважаешь, — произнесла она деревянным голосом.

— Неправда, очень уважаю. Неужели ты не видишь?

— Не будем об этом, — сказала она.

Он почувствовал легкую тревогу, как перед бедой.

— Ты не поняла, — сказал он. — Видишь ли, как бы события ни развернулись, мы с тобой поженимся.

Она покачала головой — медленно, недоуменно.

— Ох, Чарли, — сказала она. — Я так себя ненавижу. Я пыталась набраться мужества и уйти от тебя, но не могу. Мне страшно.

— В таком случае ты должна выйти за меня, как я предлагаю.

— Нет. Разве ты не понимаешь, что я никогда не смогу так поступить? Неужели ты не сознаешь, как ты сделал мне предложение?

— Но ты должна выйти за меня, — в панике произнес он.

Он подготовил для себя выход, а теперь она закрывала дверь. Если они не поженятся, значит, он так и останется привязанным к ней.

— Когда я тебе надоем, я уйду, — сказала Илена. — Но я не хочу больше об этом говорить.

Наконец она добилась того, что он стал уважать ее, и он никогда не сможет ей это объяснить. Одеревеневшими пальцами он погладил ее по ноге. Главное в создании настроения, решил он про себя, — выбрать такую линию поведения, которая не улучшает твоего положения, а делает его более опасным. Известный ему мир потому так и плох, что он ставит мораль и осторожность на одну доску. Айтел целиком принадлежал этому миру, а Илена — нет. Она будет с ним, пока не надоест ему, и мысль о том, что за этим последует, причиняла ему боль живой раны на теле.

— Прогнил я совсем, — вслух произнес он и как бы в подтверждение своего отчаяния зарыдал, сотрясаемый непривычной силой рыданий, прижимая к себе Илену вжатыми ей в спину кулаками.

Илена проявила к нему нежность. Стала гладить по голове словно опечаленная мать. И тоненьким голоском произнесла мудрые слова:

— Не противься своему горю, дорогой. Не выжимай из себя рыданий. — Она ласково проводила пальцами по его лицу, и невеселая улыбка медленно расползалась по ее губам. — Понимаешь, Чарли, все, право же, не так уж плохо. Я всегда найду себе мужчину.

По тому, какую жестокую боль он ощутил под ложечкой, Айтел понял, что все еще живет в на редкость мучительной темнице ревности. В ту минуту — и еще в течение одной — он любил Илену так, как никогда никого не любил, — любил и понимал, что такое чувство живет всего минуту, так как, любя ее, знал, что не должен ее любить. При всей молодости Илены он слышал в ее голосе многоопытность, превышавшую его опыт, и если он останется с ней, то вынужден будет идти в намеченном ею направлении, а он избегал этого всю свою жизнь.

И он воскликнул снова, обращаясь к рассудку: «Почему мой мозг всегда так активен, когда я слишком пьян и ничего не могу предпринять?», и тут все беды жизни обрушились на Айтела — все, чего он не совершил и чего никогда не совершит, и он рыдал, рыдал, проливая тяжелые слезы взрослого мужчины, так как впервые плакал за двадцать пять лет. Однако частично оплакивал он и Илену, ибо знал, что, раз она не хочет выходить за него замуж, ему придется изыскивать другой способ обрести свободу.

Я прибыл на вечеринку уже после того, как Айтел уехал, — большую часть вечера я провел, решая, стоит ли вообще туда ехать. Я получил от Доротеи приглашение и не знал, послала ли она его по доброте душевной или же это Лулу захотела видеть меня. Чем больше я раздумывал, тем больше понимал, что поеду туда, и наслаждался, представляя себе, как мучается Лулу, поскольку был уже час ночи, а теперь и два, а меня все не было. Я даже ожидал услышать телефонный звонок, и меня не оставляла мысль, что Лулу звонит по всему городу — во все бары, во все клубы, не подумав позвонить мне домой, так как меня, конечно же, нет дома: раз я не появился на вечеринке, значит, занят чем-то более интересным. И я ходил по дому в состоянии чуть ли не отчаяния — так мне хотелось снова увидеть ее. Мне нелегко было после того, как она ушла, но рассказам о том, как я проводил время, — как часами пил, часами пытался писать, вторую половину дня сидел, уставясь в свою банковскую книжку, словно долгое изучение ее могло увеличить мои сбережения, — не было бы конца. Два дня, взяв фотоаппарат, я бродил по пустыне и снимал инфракрасным излучением под разными углами кактусы на фоне неба. Но это тоже не помогло. Я был испуган. Впервые за время пребывания в Дезер-д'Ор я устроил драку в баре и начал задумываться над тем, что со мной происходит. Иногда мне казалось, что я становлюсь человеком, способным совершить прыжок и зарыться пятками в землю, и в такие дни я искал драк. Словом, я изо всех сил старался удержаться от поездки к Доротее, а кончилось дело тем, что сел в машину и поехал.