Он поднял винтовку, прицелился…
В ночи, один за другим, прогремели два выстрела, достаточно
близко, чтобы ударная волна сбила с ног и Курца, и его парней. Трейлер с
надписью «Интел Инсайд» на боку перевернулся и врезался в передвижную кухню с
гордой табличкой «Спаго».
— Иисусе! — вскрикнул кто-то.
Далеко не все прожекторы погасли: у Андерхилла хватило
времени только на то, чтобы подложить термитные заряды под два из четырех
генераторов (при этом он не уставал бормотать себе под нос: «В Бенберри-кросс,
в Бенберри-кросс, бим-бом, на палочке верхом»), но летящий по снегу вездеход
неожиданно исчез в причудливых, осыпанных искрами тенях, и Курц, так и не
выстрелив, уронил винтовку.
— Мать твою, — без всякого выражения выговорил он. — Не
стрелять. Не стрелять, олухи вы этакие. Кончайте, слава Иисусу. Поднимайтесь в
фургон. Все, кроме Фредди. Беритесь за руки и молитесь Богу Отцу Всемогущему,
чтобы помог благополучно унести задницы из этого осиного гнезда. Пойдем,
Фредди. Шевели ногами.
Остальные, человек двенадцать, медленно поднимались по
ступенькам, то и дело оглядываясь на горящие генераторы, на пылающую палатку
кухни (стоявшая рядом палатка-столовая уже занималась, на очереди — изолятор и
морг). Половина ламп и прожекторов вышла из строя.
Курц обнял Фредди Джонсона за плечи и отвел в сторону, в
сугроб, где обретший новую силу ветер нес клубы чего-то, напоминавшего мистический
туман в фильме с привидениями. Прямо перед ними огонь весело пожирал магазин.
Рядом горел коровник. Разбитые двери темнели провалами, как старческая беззубая
челюсть.
— Фредди, ты любишь Господа? Говори правду.
Фредди уже проходил все это. Мантра. Обычная мантра. Босс
прочищает свои мозги.
— Я люблю Его, босс.
— Клянешься, что это правда? — допытывался Курц, пронизывая
его взглядом. Вернее, глядя сквозь него. Что-то планируя на пять шагов вперед,
если подобное, состоящее из одних инстинктов существо способно планировать. —
Зная, что за ложь будешь вечно томиться в аду?
— Клянусь, босс.
— Ты очень любишь Его, верно?
— Очень, босс.
— Больше, чем группу? Больше, чем хорошую драку и свое дело?
— Пауза. — Больше, чем меня?
На такие вопросы нужно отвечать осторожно, хорошенько
подумав, если жизнь дорога. К счастью, они не так и сложны.
— Нет, босс.
— Телепатия прошла, Фредди?
— Было что-то, сам не пойму, телепатия ли это… голоса в
голове…
Курц кивнул. Красно-золотые языки, точного оттенка грибка
Рипли, заплясали на крыше коровника.
— …но все кончилось.
— А остальные в группе?
— «Империэл Вэлли»? — уточнил Фредди, кивая в сторону
«виннебаго».
— А то кто же? Пожарная команда? Конечно, они.
— Все чистые, босс. Никто не заразился.
— Прекрасно, конечно, то есть не очень. Фредди, нам нужна
парочка больных. И когда я говорю «нам», имею в виду тебя и меня. Мне
необходимы американцы, кишащие этим дерьмом, ясно?
— Так точно.
Фредди, разумеется, ничего не понял, но пока это и не важно.
Он ощущал, как Курц овладевает ситуацией прямо у него на глазах, овладевает
ситуацией, и это уже счастье. Курц объяснит Фредди все, что ему положено знать.
Фредди опасливо оглянулся на пылающий магазин, пылающий
коровник, пылающую кухню. Ситуация — хуже некуда.
А может, и нет. Теперь, когда Курц все берет на себя.
— Во всем виновата чертова телепатия, — размышлял вслух
Курц, — но толчок к этой истории дала не телепатия. Обычная человеческая
подлость, хвала Иисусу. Кто предал Иисуса, Фредди? Кто отметил его поцелуем
предателя?
Фредди читал Библию в основном потому, что это был подарок
Курца.
— Иуда Искариот, босс.
Курц быстро закивал. Глаза его постоянно бегали, оценивая
степень разрушений, вычисляя возможность ответных действий, сильно затрудненных
ураганом.
— Верно, дружище. Иуда предал Иисуса, а Оуэн Андерхилл
предал нас. Иуда получил тридцать сребреников. Не слишком большая плата, как
по-твоему?
— Не слишком, босс, — согласился Фредди, полуотвернувшись от
Курца, потому что в этот момент в столовой что-то взорвалось. Стальные пальцы
сжали его плечо и повернули обратно. Глаза Курца, широко раскрытые и горящие, в
обрамлении белых, как у привидения, ресниц, впились в него.
— Смотри на меня, когда я с тобой говорю, — сказал он. — И
слушай, когда к тебе обращаются. — Рука Курца легла на девятимиллиметровик. —
Иначе я вышибу тебе мозги. Ночь и без того выдалась нелегкой, и нечего злить
меня, пес ты этакий! Понял?
Джонсона нельзя было упрекнуть в трусости, но сейчас в
желудке что-то перевернулось и поползло к глотке.
— Да, босс, простите.
— Так и быть. Господь любит и прощает, и нам велел. Не знаю,
сколько сребреников досталось Оуэну, но вот что скажу: мы должны схватить его,
раздвинуть ягодицы и проделать нашему мальчику новехонькую дырку, раз в пять
побольше прежней! Ты со мной?
— Да, босс. — Самым горячим желанием Фредди в эту минуту
было найти типа, перевернувшего его упорядоченный мир с ног на голову, и
оттрахать во все дырки. — Как, по-вашему, босс, насколько увяз во всем этом
Оуэн?
— По мне, так достаточно, — безмятежно произнес Курц. — Мне
кажется, Фредди, я иду ко дну…
— Нет, босс.
— …но уйду не один.
Все еще обнимая Фредди за плечи, Курц повел нового
заместителя к «виннебаго». Низкие умирающие столбы огня отмечали места горевших
генераторов. Подумать только, что все это натворил Андерхилл, один из парней
Курца. Немыслимо! Но Фредди, хоть и не до конца поверил ужасной новости, все же
постепенно начинал накаляться.
Сколько сребреников, Оуэн? Сколько, проклятый изменник?
Курц остановился у подножия ступенек.
— Даю задание найти и уничтожить. Кого ты поставил бы во
главе группы?
— Галлахер, босс.
— Кейт?
— Верно.
— Она каннибал, Фредди? Командир такой группы должен быть
каннибалом. Сам знаешь, миссия…
— Съест живьем и не поперхнется, босс.