Призраки Бреслау - читать онлайн книгу. Автор: Марек Краевский cтр.№ 13

– Вчера я мало пил. В ближайшие несколько недель я буду заниматься очень трудным делом. Меня прикомандировали к комиссии убийств. Это вам не регистрация шлюх. Вы должны быть довольны.

– Пьянствуешь и по девкам шляешься. – Несвежее утреннее дыхание старика тучей окутало Мока. – Женился бы. У мужчины должен быть сын, который подаст ему кружку пива после работы.

Мок положил ладонь на жесткую руку отца и уперся головой в стену. Ему представилась идиллическая сцена: его будущий сын, Герберт Мок, подает ему кружку пива и с улыбкой поворачивается к стоящей у плиты матери. Та одобрительно кивает и, помешивая варево в кастрюле на конфорке, хвалит Герберта: «Хороший сын, подал пива папочке». Жена у Мока высокая и статная, ее большие груди выпячиваются под чистым передником, юбка касается светлых, чисто вымытых досок пола. Мок гладит по голове маленького Герберта, подходит к жене и обнимает ее. Рыжие волосы окаймляют нежное лицо, фартук превращается в халат сестры милосердия, из посудины для кипячения шприцов доносится вкусный запах. Мок приподнимает крышку и видит разваренные кости в густой жиже. «Лучший клей для обуви», – раздается голос отца. На поверхность всплывают два шарика. Это человеческие глаза.

Дотлевшая до конца сигарета обожгла Моку-младшему губу. Он выплюнул окурок и открыл глаза. Все та же стена, все тот же двор, фигура удаляющегося Виллибальда в арке. Мок встал, поднял – к удовольствию консьержки – окурок с земли и двинулся вслед за отцом. А тот так и не добрел до дома – задохнулся, устал и сел на скамью у бывшей мясной лавки своего брата Эдуарда. Рядом с ним примостился Рот, высунув розовый язык.

Мок быстрым шагом подошел к отцу, тронул за плечо и сказал:

– Давайте уедем отсюда. Здесь меня мучают кошмары. Как только мы получили эту квартиру в наследство от дяди Эдуарда, мне стало сниться бог знает что, с самой первой ночи в этой поганой мясной лавке… Потому-то я и пью, понимаете? Когда я пьян в стельку, мне ничего не снится…

– У каждого пьяницы свое оправдание…

– Я и не пытаюсь оправдываться. Сегодня я спал не дома, и у меня не было плохих снов. Вообще ничего не снилось. А когда сюда пришел, стоило вздремнуть на минутку – и кошмар тут как тут.

– Ромашка с теплым молоком. Помогает, – пробурчал в ответ отец.

Дыхание у Виллибальда выровнялось, и он вернулся к любимому занятию (ну, шахматы еще) – принялся, играя, поддразнивать Рота.

– Я куплю собаку, – тихо сказал Мок. – Мы переедем в центр, и вы сможете гулять с собакой по парку.

– Еще чего! – Старик схватил пса за передние лапы и с наслаждением слушал, как тот урчит. – А вдруг у нее понос начнется, как у Рота? Она весь пол в доме перепачкает… И вообще, хватит нести чушь. Отправляйся на работу. Будь пунктуален. А то за тобой вечно кто-то приходит, напоминает, что пора на службу… Смотри-ка, опять прикатили.

Мок обернулся и увидел Смолора, выходящего из пролетки. Никаких добрых вестей от Смолора Мок не ждал.

Интуиция его не обманула.

В прозекторской на Ауэнштрассе было очень тихо, сюда не проникали яркие солнечные лучи, не тянуло дымком от костров, горевших на берегах Одера возле Пропускного моста. В царстве доктора Лазариуса тишина прерывалась только скрипом каталок, перевозивших тела. Пахло чем-то вроде переваренной моркови, хотя ничего съестного тут не готовили. Правда, ножи точили регулярно – больше ничего общего с кухней не было.

Вот и сейчас ассистент доктора Лазариуса наточил скальпель, подошел к каменному столу, на котором лежал покойник, и одним движением произвел разрез – от ключицы до паха. Кожа разошлась по обе стороны, обнажая слой оранжевого жира. Мюльхаус шмыгнул носом. Смолор быстренько выскочил из прозекторской на улицу и замер с широко открытым ртом, стараясь вдохнуть побольше воздуха. Мок стоял на возвышении, на котором обычно толпились студенты-медики, внимательно смотрел на разверстое тело и слушал, что говорит патологоанатом своему ассистенту.

– Мужчина, возраст около шестидесяти пяти лет. (Ассистент вписал данные в формуляр, в графе «Имя» стояло «Герман Олленборг».) Рост – сто шестьдесят сантиметров, вес – семьдесят килограммов. В легких вода. – Лазариус с тихим свистом отсек раздутые и твердые шматы легких и орудовал теперь маленькими ножницами. – Вот видите, – патологоанатом продемонстрировал Моку сухую мякоть и воду, вытекающую из бронха, – признаки, типичные для смерти в результате утопления.

Ассистент Лазариуса слегка приподнял голову анатомируемого, вонзил скальпель за ухом покойного, сделал очередной длинный разрез, затем вцепился в натянутую кожу на затылке и вместе со слизистой оболочкой сдвинул ее на глаза. Вернее, на то место, где были глаза. Когда их еще не выкололи.

– Пишите, – обратился к нему Лазариус. – Внутреннее кровотечение в правой плевральной полости. На легких проколы, нанесенные острым орудием…

Ноги и руки трупа стали подергиваться. Это ассистент Лазариуса пилил череп. Мок проглотил слюну и вышел на улицу. Мюльхаус и Смолор неподвижно стояли с непокрытыми головами, уставившись на кирпичную кладку медицинского факультета университета и на старый платан с густой желтеющей листвой. Мок снял котелок, ослабил приставной воротничок и подошел к ним.

– Тело нашел рыбак у шлюза в Шайтнигене. – Мюльхаус вытащил трубку из кармана сюртука, подчеркнутая старомодность которого была предметом насмешек всего полицайпрезидиума.

– На нем обнаружили записку, имеющую отношение ко мне? – спросил Мок.

– «Блаженны невидевшие и уверовавшие». – Мюльхаус нацепил очки и, пинцетом держа перед собой обычную страницу из школьной тетради в клетку, продолжил: – «Мок, сознайся, что совершил ошибку, признайся, что уверовал. Если не хочешь больше вырванных глаз, сознайся в ошибке». – Комиссар передал страничку Моку. – Этот человек был вам знаком?

– Да. Это полицейский информатор, некий Олленборг. – Мок натянул перчатку и внимательно рассмотрел буквы, такие кривые и неровные, словно их срисовал откуда-то человек, не умеющий писать. – Он много чего знал о тех, кто работает в порту, и вообще о том, что там творится. Вчера я допрашивал его по «делу четырех матросов».

– Почерк другой, – заметил Смолор. – Не такой, как вчера.

– Ваша правда, – Мок с уважением глянул на Смолора, – вчерашнюю записку написал человек, который ходил в школу. Почерк ровный, каллиграфический. А эту будто курица лапой нацарапала, и…

– Это может означать, что писали их сами жертвы. Кто-то из «матросов» в свое время посещал гимназию… Объясните мне вот что, Мок, – Мюльхаус дымил как паровоз, стараясь отбить запах прозекторской, – откуда вы здесь взялись? Мне о трупе сообщил Прагст. Он как раз дежурил. Я приказал ему никому ничего не говорить. Про убийство знали только рыбак, Прагст и я. Все это очень странно. – Комиссар на несколько секунд задумался. – Вчера тела обнаружили через несколько часов после убийства. Сегодня тоже. Может быть, убийца специально навел вчерашних мальчишек и сегодняшнего рыбака… Надо бы их допросить как следует…