Ритуал последней брачной ночи - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Платова cтр.№ 98

Куккарево оказалось ничем не примечательным селеньицем в одну улицу, полностью укрытым камышами. Улица так и называлась — Окуневой. Именно сюда и выходили тылы всех домов: лицом все эти избушки были обращены к Ладоге. От каждой такой избушки к самому озеру шел проток, тоже отороченный непролазными камышовыми метелками. Должно быть, жители Куккарева были чрезмерно амбициозны, — одной улицы им показалось мало, и они организовали сразу несколько десятков: по количеству домов.

Окуневый проток 1

Окуневый проток 2

Окуневый проток 3 — и далее по списку.

Родовой дом Кодриных оказался самым первым. Теперь ясно, почему появление Аллы и ее смерть так и остались незамеченными. Ни Алле, ни приехавшему вместе с ней (или после нее) убийце не нужно было въезжать в саму деревню. А камыши своим неумолкаемым шорохом могли лжесвидетельствовать столько, сколько их душенька пожелает.

Остановив машину на обочине, Рейно выполз наружу и сразу же потерялся в едва брезжущих сумерках. Откинувшись на сиденье, я слушала шелест камышей и едва уловимый плеск воды — с Ладоги дул ветер.

Требовательный стук в стекло раздался так неожиданно, что я вздрогнула. Положительно, родители Рейно Юускула, старые матерые железнодорожники, вытолкнули своего сынишку на свет божий только с одной миссией: чтобы он мешал мне, Варваре Сулейменовой, жить. И со сладострастием распугивал мои и без того пугливые мысли.

— Вылезайте, — скомандовал Рейно. — Посетим эту vihatud Долину Смерти.

— А там?..

— Там никого нет. Должно быть, оставшиеся в живых члены клана отреклись от дома навсегда.

— Может, подождем, пока рассветет?

— Может, подождем, пока наступит зима?.. Или до Страшного суда здесь задержимся?

Он резко дернул дверцу «опелька», и я почти вывалилась ему на руки.

— Идите за мной. Тропинка почти не видна и заросла крапивой…

— Спасибо, что предупредили…

Это действительно был широкий жест с его стороны. Девять из десяти эстонцев промолчали бы о крапиве, да еще и подставили бы подножку, чтобы русская тетеха свалилась в мерзопакостную траву и понаставила волдырей на имперскую, попирающую свободу слова и права нацменьшинств ряху.

Я ухватилась за край юускуловской жилетки, закрыла глаза и благополучно проскочила до застекленной веранды.

На входной двери висел внушительного вида амбарный замок.

— Вперед, — сказала я. — Вскрывайте двери на глазах у изумленной общественности! Плюйте на закон о неприкосновенности жилья! У вас это очень хорошо получается.

Рейно смерил меня презрительным взглядом и отправился на крыльцо — терзать проржавевший замок.

— Или в России уже разрешается накладывать лапу на чужое имущество без всяких последствий? — Что за бес в меня вселился, почему я никак не уймусь?!

— А вы как думали? Вы, русские, сначала со своей приватизацией разберитесь, а потом уже указывайте другим народам, что им делать… — Рейно не закончил и коротко выругался. — О, куррат!..

— Что там случилось?

Он ничего не ответил, а сунул в рот сбитый о замок палец. По левой фаланге сочилась кровь.

— Будете знать, как наезжать на великую страну, — сказала я, по-хозяйски запустила руку в один из карманов Рейно и вынула оттуда носовой платок. — Стойте спокойно, я перевяжу.

После того как с перевязкой было покончено, Рейно снова вернулся к своим отмычкам. Но теперь вел себя на удивление тихо и не поучал русскую бабу, как ей половчее сунуть пироги в печь. Наконец амбарная махина поддалась, и мы ступили под сень места преступления.

— Не страшно? — спросил у меня Рейно.

— Мне? — искренне удивилась я. — После того, как я проснулась с трупом № 1 в одной постели, а труп № 2 лицезрела с высоты птичьего полета? Вы смеетесь, Рейно. Я даже мышей не боюсь. Меня даже член… — «члены не пугают. По всему спектру размеров, цветов и конфигураций», — хотела добавить я, но вовремя прикусила язык.

— Член? — поиграл ноздрями эстонец, очевидно живо припомнив Рейно Юускула-младшего.

— Членистоногие, — я на ходу сорвала с себя личину непристойности. И снова предстала перед Рейно Пресвятой Богородицей с дипломом биологического факультета в зубах. — Скорпионы, сколопендры… Паук-птицеед… Насекомые, одним еловом…

— А-а… Тогда все проблемы отпадают.

— Куда двинем?

— Сначала сверимся с планом, — придержал меня Рейно.

Он включил фонарик, порыскал вокруг и спустя минуту уже сидел на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. И рассматривал план дома, выуженный из Сергуниного досье на Аллу Кодрину.

А я в очередной раз поклялась себе раздавить с безумцем-репортером бутылочку кьянти.

— Значит, так. Кухня, две комнаты, комната, лаз в подвал, что-то вроде мастерской. Сантехнические коммуникации… Это первый этаж. Теперь второй. Тоже две комнаты. И ванная, надо же… Труп Аллы нашли на втором этаже, в дальней комнате. Туда и поднимемся.

Он легко встал и снова подхватил меня под локоть — ох уж эта мне хуторская галантность!..

На втором этаже было заметно светлее; во всяком случае, я спокойно различала, где заканчивается коридор и куда ведут приоткрытые двери комнат.

Рейно отважно двинулся вперед и толкнул одну из дверей.

— Это здесь.

…Комната была небольшой, но довольно уютной — диван, низкий стол, старое кресло-качалка и окно. Все дело в окне.

Окно было огромным и выходило прямо на озеро. Но большую часть пейзажа в мутных, давно не мытых стеклах занимали хохолки камышей. Даже сюда, в наглухо закупоренную комнату, доносился их невнятный детский лепет. Я подошла к окну и расплющила нос по стеклу.

Как же здесь красиво!..

— Как на Сааремаа, — тихо сказал не лишенный поэтической жилки Рейно. — Ну почему, вы, русские, используете для убийств самые неподходящие места?

— А какие подходящие?..

Он ничего не ответил, а уселся в кресло-качалку и подпер ладонью подбородок.

— Значит, это случилось здесь. Алла лежала на диване. Возможно, спала. Лицом вниз. Вы любите спать на животе?

— Я? — псевдоинтимность вопроса несколько удивила меня. — Когда я сплю, то не думаю, что я люблю, а что нет…

— Тоже логично. Стало быть, она спала, а ее убили… Нет, я не могу молчать!

— Рейно, — начала я издалека, чтобы не вспугнуть эстонца. — Вы же видели ее фотографии. И видели ее лицо…

— Ну, лицо там было не главным.

— Я говорю не о порноснимках. А о тех, где ее снимали уже после смерти. Вы их помните?