Щит побережья. Восточный Ворон - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 26

Атла молчала, сжав губы и бросая вокруг колкие взгляды. Она твердо верила в свою правоту и не собиралась извиняться. И взгляд Дага, когда она его случайно поймала, подбодрил ее. Даг смотрел с неудовольствием, но без возмущения. Ему не понравилось то, что Хельга услышала обидные слова, но по сути он был согласен с Атлой. Эта рыжая северянка действительно понимает, что такое честь, хотя и провела жизнь на кухне и в хлеву. У нее могли бы поучиться многие знатные люди, предпочитающие беречь свою честь исключительно в пределах собственного дома.

– Вот такая жизнь! – подвела итог Атла и снова глянула на Хельгу. Точно хотела сказать: ты, девочка, жизни не знаешь, а я знаю, и нечего обижаться на правду. И Хельге стало так тоскливо, что не хотелось жить. Собственная обида очень немного для нее значила рядом с этой ужасной правдой.

Через два дня приехали гости: Гудмод Горячий с родней. Гудмоду уже сравнялось сорок восемь лет, но выглядел он моложе Хельги хёвдинга, поскольку был стройнее и крепче. Никакого брюха у него с годами не отросло, голова гордо и величественно сидела на крепкой шее, а по ветру красиво развевались густые светло-русые волосы, которые лишь на висках слегка порыжели, намекая на близкую седину. При первом взгляде на Гудмода рождалось недоумение: почему восточное побережье выбирает хёвдингом тюленя Хельги, а не этого нового Сигурда? А все дело было в том, что Гудмод Горячий с годами не излечился от юного легкомыслия и серьезно относился только к одной вещи: своей родовой чести. Только из-за нее он и мечтал когда-то о звании хёвдинга. И когда десять лет назад тинг впервые избрал (вместо умершего Гейрмода Побивалы) не его, а Хельги, Гудмод посчитал себя настолько оскорбленным, что едва не вызвал Хельги на поединок. Но тот, всегда предпочитавший решать дела миром, по совету матери и жены предложил Гудмоду отдать ему сына на воспитание. И Гудмод Горячий, сразу остыв, согласился. Известно: кто кому воспитывает ребенка, тот из двоих и младший. И ему только прибавится чести, если его сына будет воспитывать сам хёвдинг!

«Уж если человеку не суждено повзрослеть, то он и с седой головой останется ребенком, играющим в игрушки! – приговаривала фру Мальгерд, годы спустя рассказывая двум своим внукам эту повесть. – Дай ему игрушку, какую он хочет, и делай с ним, что пожелаешь!»

Домочадцы Хельги хёвдинга, как всегда, обрадовались гостям. Их провели в гридницу, Гудмода усадили на почетное место напротив хозяйского, между столбов, где искусный резчик Ульв Лысый изобразил все подвиги Тора в стране великанов. Гудмод очень любил саги об этих подвигах, всегда смеялся, слушая, как Тор едва не выпил море, но не смог поднять старую кошку, и эту резьбу Хельги хёвдинг заказал нарочно ради него. Фру Мальгерд и Хельга обносили пивом Гудмода, Брендольва, Ауднира, Кнёля, служанки угощали их хирдманов. Поначалу все были оживлены, веселы, но первые же слова приезжих озадачили хозяев.

– Я знаю, что ты мне рад, Хельги! – отвечал Гудмод на приветствия хозяина. – Но, по правде сказать, я сам ждал тебя к себе, еще вчера!

– Разве я обещал приехать? – удивился Хельги.

– Нет, такого уговора не было, но мы думали, ты найдешь это уместным. Моя жена так думала… и я сам, конечно, тоже, – поспешно добавил Гудмод.

Его жена, фру Оддхильд, решительно управляла своим столь решительным на вид мужем. Гудмод на самом деле охотно подчинялся руководству умной женщины, но скрывал это и делал вид, что все решения принимает сам. Эта невинная хитрость всем была известна, но соседи учтиво держали свою осведомленность при себе. В конце концов, это Один решает, кому и насколько умным быть.

Фру Мальгерд поджала губы и незаметно бросила сыну предостерегающий взгляд. Сама фру Оддхильд не приехала – это означало, что она послала мужа с каким-то спорным делом, от которого хочет для вида остаться в стороне.

– Твоя жена здорова? – спросила Мальгерд у Гудмода. – Уж теперь-то, мы надеемся, никто не будет ворошить ваши овощи на полях!

– Надеюсь, что нет! – самодовольно ответил Гудмод и бросил горделивый взгляд на сына.

Из всего рассказанного в его памяти задержалось главным образом одно: опасных троллей больше нет, и к этому причастен его сын Брендольв. Этим он гордился, а об участии в деле Дага и Хельги не вспоминал. Он был достаточно хорошего мнения о детях хёвдинга, но никогда о них не думал.

– Кстати, о троллях! – не утерпел Ауднир. Он-то хорошо помнил, зачем они приехали, и не мог дождаться, когда его чересчур довольный собою братец соизволит вспомнить о действительно важном. – Мы ведь приехали из-за троллей. Из-за тех троллей, которых ты, хёвдинг, принял у себя в доме, как дорогих гостей!

– Нельзя же выгнать голодных людей на улицу зимой! – ответила фру Мальгерд. Ее не удивило, что гости завели этот разговор. – Такого позора дому я не могу допустить. Если бы эти двое были троллями, то тебе было бы не в чем нас упрекнуть. Но это люди, и к ним нужно относиться по-человечески. Надеюсь, твой родич Брендольв рассказал тебе обо всем, что сам узнал?

– Уж конечно! Он рассказал, что двое бродяг сожрали нашу лошадь! И зерно, которое у нас украли! И рыбу! Как они думают все это нам возвращать, хотелось бы мне знать!

Из кухни вошел Вальгард и уселся среди хозяйских хирдманов.

– Это он? – Гудмод сразу догадался, что видит того самого «тролля».

– Еще бы не он! – негодующе воскликнул Кнёль. – Эту разбойничью рожу я и в кургане буду помнить!

Равнир дернул за рукав Сольвёр, стоявшую у него за спиной с кувшином из-под пива в руках; она наклонилась, и он что-то шепнул ей на ухо. Сидевшие рядом уловили слова «мокрые штаны»; Сольвёр фыркнула, стараясь подавить смех, кое-кто вокруг тоже засмеялся. Кнёль покраснел от досады, Ауднир бросил на Равнира неприязненный взгляд. Этому востроносому нахалу слишком много позволяется!

– А я тебя что-то не припомню, – с невозмутимым добродушием сказал Вальгард, глядя на Кнёля.

Они сидели довольно далеко друг от друга, но и на расстоянии разница между приземистым, коренастым Кнёлем и рослым, могучим Вальгардом была очень заметна. Свартальв и великан, иначе не скажешь.

– Не помнишь? – возмутился Кнёль, не заметив, что лезет в ловушку. – У разбойников и бродяг плохая память! У кого украли, кого ограбили – никогда не помнят!

– Как же мне было запомнить? – Вальгард повел плечами. – Вы ведь так быстро бросились бежать, что я вас всех видел только со спины. Повернись ко мне задом – тогда, может, узнаю.

– Придержи язык, бродяга! – заорал возмущенный Ауднир.

Крик его потонул в громе общего смеха. Кнёль побагровел так, что, казалось, кровь сейчас просочится сквозь кожу и потечет по лицу. [17] В первый миг он замер, но тут же взвился и кинулся на обидчика, хватаясь за длинный нож на поясе. Сидевшие вокруг хирдманы успели перехватить его и силой усадили снова на скамью. Брови Кнёля топорщились, из открытого рта вырывалось невнятное пыхтение и всхрипы, точно он подавился. Четыре или пять рук со всех сторон держали его, вокруг гремел хохот. Но встать он больше не пытался, оскорбленное самолюбие не одолело рассудка, поскольку было ясно, что самому Кнёлю никогда не одолеть Вальгарда. А тот даже не шелохнулся и поглядывал вокруг с тем же спокойным добродушием.