– Уже беседовали! Мама в салон подалась,
а я папке звонить кинулась. Пересказать, что я услышала?
– Да.
– Ну, если опустить все неприличные
слова, получится так: «Я воспитывал дочь не для карьеры проститутки. Сам бы
Волкова убил, узнай раньше о его планах. Денег не дам ни гроша и всем знакомым
запрещу тебе хоть копейку ссудить. Я не намерен наблюдать, как моя родная
девочка превращается в наркоманку, кривляку и подстилку для всех…»
Майя замолчала, я тоже притихла. Юра очень
упрямый человек, переубедить его совершенно невозможно. Если Юра говорит «да»,
то можете быть уверены, он не подведет, но, коли вымолвил «нет», больше не
тратьте времени зря. С таким же успехом можно пытаться сдвинуть с пьедестала
памятник Петру I работы Зураба Церетели. Кричи, вопи, ругайся, колоти его
ногами – он будет стоять всем назло.
– Я покончу с собой, – решительно
заявила Майя, – можете запихнуть меня в психушку, посадить на цепь!
Перехитрю всех, извернусь и найду способ уйти из жизни, в конце концов просто
перестану дышать.
Мне стало страшно, в произнесенных словах не
было истерики, в них звучала холодная решимость. А я хорошо знаю: если человек
на самом деле, а не в порыве минутной слабости задумал покончить с собой, он
обязательно это сделает. Уследить за таким субъектом практически невозможно.
Надо действовать немедленно.
Я схватила Майю:
– Ну и хрен со всеми! Я сама стану твоим
продюсером.
Девочка уставилась на меня:
– Ты?
– Да!!!
Неожиданно Майя рассмеялась:
– Ничего более идиотского никогда не
слышала.
Я обрадовалась ее улыбке и затараторила:
– Зря ехидничаешь. Я стала писательницей,
известной, имею связи среди журналистов, и вообще… Я отлично знакома с такими
людьми.., такими… Ты слышала про Сергея Крыжовникова?
Майя моргнула.
– Думаешь, его хоть кто-нибудь среди
певцов не знает? Это же «Русское радио».
– У тебя песня записана?
– Да.
– Давай сюда диск!
Майя вскочила, бросилась было к книжным
полкам, но потом притормозила и с подозрением спросила:
– Зачем?
– Отнесу Крыжовникову прямо сейчас, он
поставит его в ротацию!
– Врешь!
– Не сойти мне с этого места.
Через минуту в моих руках оказалась тоненькая
пластиковая упаковка. Майя повисла у меня на шее.
– Вилка, помоги!
– Без проблем, только во всем слушайся
меня.
– Ага.
– Сейчас выходишь из комнаты…
– Хорошо.
– Умываешься, причесываешься, извиняешься
перед мамой за то, что довела ее почти до инфаркта.
– Согласна.
– Я же начинаю работу. Раскручу тебя.
– Ага.., а деньги откуда?!
– Я сделаю все бесплатно.
– Ага.., обещаешь, точно?
Чтобы вытряхнуть Майю из депрессии и заставить
ее забыть про веревки, бритвы, воду, высокие этажи и таблетки, я была готова
сейчас пообещать ей что угодно.
– Конечно! О тебе напишут журналисты,
тебя будут снимать в кино, твои песни станут литься из каждого плеера и
радиоприемника, фанаты армиями примутся штурмовать ваш подъезд… Да всю страну
от тебя пере колбас ит!
Майя хихикнула, потом снова стала серьезной.
– И когда от меня Россию плющить начнет?
– Уже через месяц пожнешь первый
успех! – сгоряча выкрикнула я и прикусила язык.
Надо бы назвать другой срок, но уже поздно.
Майя вцепилась мне в плечо.
– Ладно, я буду выполнять все, что ты
прикажешь, голой по Тверской побегу, с белым медведем прилюдно в зоопарке
потрахаюсь, но если к середине лета не услышу себя по радио, то.., то… то..,
все! Ничто меня не остановит.
Глаза девочки начали наливаться слезами, губы
сжались в нитку, я снова испугалась, но нашла в себе силы спокойно сказать:
– Прекрати идиотничать. Когда за дело
берется человек с моими возможностями и связями, то облома не будет. Прямо
сейчас еду на «Русское радио».
Внезапно Майя упала на колени и обняла мои
ноги.
– Вилка! Я все ради тебя сделаю, все!
Только помоги. Ты будешь старенькая, парализованная, сумасшедшая, а я стану
из-под тебя горшки таскать и инвалидное кресло возить, я благодарная!
Я подняла Майю.
– Знаешь, милая, – усмехнулась
я, – если увидишь, что Виола Тараканова превратилась в безумную развалину,
неспособную самостоятельно дотащиться до туалета, сделай одолжение, пристрели
меня. Хотя, надеюсь, события все же будут развиваться не столь трагично. Ладно,
я поехала, а ты приведи себя в порядок и успокой маму.
К Крыжовникову я попала без всяких проблем.
Приехала на улицу Казакова, позвонила по
местному телефону Юле и, услышав ее слегка задыхающееся «да», сказала:
– Это Арина Виолова.
– Ой, здрассти, здрассти, –
затараторила Юля.
– Мне необходимо прямо сейчас попасть к
Крыжовникову.
– Ну… – замямлила было Юля.
– Я стою у вас в холле, возле охраны.
– Сейчас спущусь, – пообещала
девушка.
Очутившись в приемной, я отказалась от
растворимого кофе и велела Юле:
– Веди меня к Крыжовникову!
– Я всего лишь помощница его
секретаря, – объясняла Юля, – ваще никто.
– Хорошо, скажи его секретарю: Виола
Тараканова, она же Арина Виолова, привезла из изолятора временного содержания
крайне важную информацию от Сергеева.
Юля ойкнула и мгновенно испарилась, не было ее
минут десять, потом вдруг распахнулась дверь, и строгий девичий голос сказал:
– Госпожа Тараканова? Крыжовников ждет
вас.
Один из самых могущественных людей российского
радиоэфира оказался неожиданно совершенно лысым. Отсутствие волос на голове
компенсировалось бородой и очаровательной улыбкой.
Увидев меня, он встал и тут же велел
секретарше:
– Полина, кофе.