Хитрости эльфийской политологии - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Патрикова cтр.№ 75

Развернулась и пошла к двери. Император проводил её хмурым взглядом, потом неожиданно повернулся ко мне.

— Я извинился, — пробормотал, чтобы хотя бы что-то сказать, тяжесть взгляда венценосного эльфа ощущалась почти физически.

— Дело не в тебе, — медленно проговорил он. Как не странно, ни Камю, ни Ир, не попытались вставить ни слова.

Император долго молчал. Я мучился неопределенностью. Интересно, что у них по законам положено за такое хамство в отношении императорской четы? У меня даже ладони вспотели. Удивительно, но в какие только переделки я на Халяре не попадал, но по-настоящему, как оказалось, меня пугал только местный император. Любопытно, это у него такая аура особая, или это я… взрослею, что ли. Очень не вовремя научился воспринимать все не как затянувшийся сон, а как мою теперешнюю реальность. Но разобраться в себе мне не дали. Император отмер.

— Барсим, — произнес он ледяным тоном, — распиши картину покушений на мою жизнь только за первые пять месяцев этого года.

— Кружень — трижды, мраморень — дважды, вьюжень — один, но это было самым опасным из всех, убийца подобрался очень близко, хладрыгень — снова три. Журчаний — четыре, почти рекорд.

— Считаете, на фоне этого я могу позволить себе такую роскошь, как беззащитный младенец?

— Но… — сказать, что я был растерян, значит, ничего не сказать. — Я думал, что ваш титул выборный и основная власть у князей. Кому нужна ваша смерть? Не понимаю.

— Император — гарант объединения народов, — наставительно сказал Камю, — Князья приходят и уходят. Император — вечен.

— То есть вы… — начал я, но венценосный эльф понял все по моему ошарашенному взгляду.

— Да, — подтвердил он мои опасения, — Федерация со времен своего основания не знала другого императора.

— Значит, у вас тут действует какая-то секта типа антиглобалистов, что ли?

— Анти… кого? — заинтересовался Ир.

— Ну, ярых противников всеобщего объединения.

— Очень верно подмечено, — обронил Камюэль и безрадостно хмыкнул, — Алашурийское Братство, вот как они себя называют. И основная их доктрина построена на том, что эльфы должны властвовать над всеми. Что мы в этом мире Перворожденные, а остальные расы появились уже после нас, поэтому по законам старшинства должны быть нашими рабами. Не меньше.

— Понятно. И много у них сторонников?

— В народе — нет. В деревнях и селах каких только кровей не намешано. Но в правящей верхушке… достаточно. Самое любопытно, что к Братству, как показывает моя практика, легко могут примкнуть и те, кто не является эльфами по праву рождения.

— И что, так жаждут стать рабами?

— Нет. Трудно сказать, чем их соблазняют. Полноценно допросить кого-то из членов братства не представляется возможным, даже если на руках неопровержимые доказательства причастности к их деятельности. При вступлении в братство каждый неофит проходит через особый обряд. При попытке рассказать что-либо о своей деятельности в нем и о других его членах, смерть наступает незамедлительно.

— Да уж. Ну у вас тут и гадюшник. — Снова не сдержался. Знаю. Но по-другому отреагировать не мог. А потом, рискнул спросить у императора, раз уж он сам был не против завести об этом разговор: — А жене вы свои причины озвучивали?

— Нет.

— Почему?

— Она вообще не знает об этих покушениях.

— О! Как благородно… — честно попытался сгладить собственную иронию, но она все равно отчетливо ощущалась в моем голосе, поэтому Снежный неожиданно вскинулся и обжег меня взглядом.

— У тебя есть, что сказать по этому поводу? — в вопросе прозвучал приказ. По спине поползла струйка пота. Что-то я переволновался. Или устал. Или… стал слишком серьезно воспринимать все происходящее со мной в этом мире. Весь подобрался и медленно ответил:

— Она у вас не похожа на моргучию куклу, которую только для красоты и престижа рядом держат. Поэтому я не понимаю, почему вы скрываете от супруги такой важный аспект вашей жизни? Не доверяете? Вряд ли. Таким своеобразным образом проявляете заботу? И заставляете еще больше мучиться? Унижаете недоверием? Обижаете своим нежеланием иметь ребенка от нее? Кстати, на фоне всего сказанного, думаю, мерцающий был бы идеальной альтернативой в вашем случае. Вот уж кто способен постоять за себя даже в очень раннем возрасте. Кроме этого, может быть, на его примере вы, наконец, поймете, что некоторые дети подвергаются опасности с момента своего рождения, эти их неправильные мерцания не хухры-мухры, и ничего, живут и не жалуются. И тогда, возможно, измените свое отношение к рождению потомства.

На этом я выдохся и остановился, тяжело дыша. Дыхание кончилось. Осталось дождаться приговора. В лучшем случае меня просто выставят за дверь. В худшем… лучше об этом даже не думать. И так взгляд этого парня вгоняет меня в ступор. Но высказаться я не мог. Язык мой — враг мой. И что дальше?

— Хочу предупредить, что в его мире императорской власти, как таковой, не существует, зато активно пропагандируется свобода слова. Это я на тот случай, если ты решишь его наказать, — прокомментировал Камю, после затянувшейся паузы. Вот уж не ожидал, что он станет меня защищать.

— Даже если так, наказать все равно придется, — задумчиво произнес император и так на меня посмотрел, что у меня волосы на затылке зашевелились. А потом, переведя взгляд на сидящего рядом со мной Ира, он еще и добавил: — Вас обоих.

Улыбка у эльфа выглядела поистине акульей. По крайней мере, она мне показалась именно такой. Я сразу понял, что наказывать меня в традиционном смысле слова в его планы не входит. Но то, что он собирается на меня повесить, явно будет куда неприятнее любого телесного наказание. Так и оказалось.

— Во-первых, если я правильно понял из объяснений лорда-кардинала, психолог — тот же лекарь, только не для тела, а для души. Личный лекарь у меня есть, самое время обзавестись личным психологом. Скажем, на полставки…

Я судорожно сглотнул и рискнул подать голос.

— Семейная и подростковая психология это несколько разные специализации.

— Вот как? В таком случае вам в самый раз озаботиться повышением квалификации, — заявил император все с той же многообещающей улыбкой на губах. — К тому же, только личному лекарю я могу простить такие вольности, которые ты себе только что позволил. — Думаю, этот непринужденный переход на 'ты' как раз и означал, что теперь меня записали в особо приближенные к венценосной особе личности. Интересно, что со мной сделает Карл, когда об этом узнает? И еще интереснее, как к этому отнесется Ир, который пока ведет себя более чем прилично, но что будет, когда мы с ним наедине останемся?

— А кроме этого… у меня будут еще какие-либо задания?

— Безусловно. Не люблю разбрасываться человеческими ресурсами, особенно теми, кто уже доказал свою востребованность и профпригодность. Плюс ко всему, — он снова посмотрел на Ира и повернулся к Камю, — Я считаю, что ты недостаточно эффективно используешь его изобретательские таланты.