Утро без рассвета. Камчатка. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Эльмира Нетесова cтр.№ 78

— Говори.

— Скажи мне, Виктор, какая цель преследуется государством, создавшим систему исправительно-трудовых учреждений?

— На мой взгляд, не только наказания, но и перевоспитания через посредство этого наказания.

— Но можно ли добиться перевоспитания одними методами принуждения! Ясно — нет. Как и нельзя добиться перевоспитания сразу всех, огульно. Ведь в представлении того же Васильева перевоспитание — это соблюдение всеми режима, дисциплины и выполнение норм выработки. А по сути это компромисс с преступниками. Негласное соглашение. По принципу: соблюдай дисциплину, хорошо работай и мы будем считать тебя исправившимся. А если будешь давать по две нормы — скостим срок наказания тоже наполовину. А чем ты потом будешь заниматься на свободе, в какой «малине» наверстывать будешь годы отсидки — неважно. Здесь ты был исправившимся и этого достаточно. Не отсюда ли у нас случаи рецедивности преступлений? Ты знаешь, Виктор, как говорят воры тем, кого подбивают идти с ними впервые «на дело»? Нет? Я знаю. Мол, не бойся, говорят, если попадешься — не беда. Ты молодой, здоровый, будешь в лагере давать две нормы и выйдешь по половине срока. А вернешься — тебе и почету больше, и «дела» повыгоднее. Так нередко и бывает. Знаешь, Виктор, как реагируют потерпевшие, встретив на улице через пять лет после приговора опасного преступника, осужденного на 10 лет? Они порою прибегают к нам со словами: такой-то, мол, сбежал из лагеря. Арестуй те! А мы в ответ — освобожден на законных основаниях. Некоторые из таких потерпевших или свидетелей дают себе на всю жизнь зарок никогда не давать показаний против преступников. Раз они оттуда, из лагеря, умудряются вернуться раньше срока. Ведь и отомстить могут! Чтобы потом опять «по половинке» вый ти. А свидетелю или потерпевшему любая половинка его здоровья и жизни — ой как дорога! Не потому ли у нас в работе встречаются случаи, когда свидетеля установить порою труднее, чем преступника. И то, что мы иногда называем отсутствием принципиальности, мещанским «моя хата с краю», нужно честно назвать неверием того же свидетеля в эффективность наказания преступника, со всеми последствиями, из этого вытекающими. Знаешь, Виктор, мне кажется скоро, очень скоро эта половинчатость в системе наказания будет отменена. Мне и тебе нужно быть готовыми к этому. Так вот, Виктор, я не за огульное наказание. Я — за индивидуальный подход к каждому в наказании и оценке действительного или мнимого исправления. Ведь как происходит: и вор-рецидивист, и убийца находятся в одном лагере с каким-нибудь инженером, по халатности которого при взрыве погибло ценное оборудование или покалечились люди; с шофером, виновным в автокатастрофе… Для вас, администрации, все они осужденные, все они преступники. И требования, и отношение к ним, в общем одинаковые. И зачеты за хорошую работу, и наказания за плохую — одинаковые. Но ведь преступления у них разные; жизнь и интересы, отношение к падению своему и наказанию за него — разные. Потому что люди они разные. И в биологическом, и в социальном отношениях. Не хмурься, не хмурься, Виктор. Я вовсе не сторонник теории Ламброзо. Когда я говорю о биологических отличиях, я имею в виду только одно: тот же профессиональный вор на свободе вел хоть и беспорядочную, но, в общем, сытую жизнь. Здоровья на своих «делах» он не подорвал. И ему выполнить две нормы куда легче, чем тому же шоферу, например, который в войну и после нее недосыпал, недоедал, кормил семью, работая порой по те же две смены. Добавь к этому и то, что вор-профессионал заранее знал, на какую жизнь решился и что его ждет. Он не только физически, но и морально был заранее готов к тому, что в общем половину жизни он поживет сладко, а половину чуть больше или чуть меньше, проведет в изоляции. Поэтому для пего отсидка в лагере— лишь эпизод. Для непрофессионала, совершившего преступление один раз в жизни, пусть дважды, но в силу определенного стечения обстоятельств — это трагедия, ломающая всю его предыдущую жизнь. Не считай меня демагогом. Я буду конкретен. На кого ты делаешь ставку? На «президента», пусть хорошего, но на вора- профессионала! Кого ты отдал в его власть? Работягу и интеллигента, которых он делает «шестерками», «сявками» у таких же профессиональных воров. «Президент», «бугры», «воры в законе», а в подчинении, в эксплуатации у них — «работяги» и «интеллигенты»! Там, где живет «вор в законе», — не может не царить беззаконие. Ты, Виктор, своими методами поощряешь систему воровской иерархии, систему рабства «сявок» и «шестерок». Нет, я не предлагаю поменять их местами. Мне кажется, что те же работяги и интеллигенты, то есть непрофессиональные преступники, должны быть твоей опорой, тем коллективным ядром, которое сможет не только противостоять «президенту» и «ворам в законе», но и напрочь искоренить сами эти понятия. Нет, не методами шизо, как Бондарев, а рабочими советами, что ли, или активами тех же работяг. Их руками нужно ломать всю эту чуждую им, как и нам, систему воровской касты, проникшую сюда из воровских притонов. Да и тот же вор боится, просто боится открыто стать и быть исправившимся. Даже твой «президент» держит в тайне свое намерение покончить со своим воровским ремеслом. Тоже боится. А сколько таких, как он? Ты ведь даже не знаешь. Потому что и они боятся. Боятся даже друг друга. Я не могу давать тебе, Виктор, готовых рецептов. Я — следователь и, к сожалению, раньше не имел никакого представления о том, как отбывают наказание те преступники, которых я отдаю под суд. А ты, вероятно, не имеешь представления о том, каковы твои зэки на свободе. И это плохо для нас обоих. Мне кажется, что вопросы борьбы с преступностью на стадии следствия и на стадии наказания должны решаться в комплексе, с учетом опыта, успехов и ошибок таких, как я, и таких, как ты. Но с обязательным участием специалистов по криминологии. Пусть в каждом лагере будет свой такой специалист. Пусть он не сидит где-нибудь, в московском или магаданском кабинете, кропая кандидатскую диссертацию. Пусть он на местах, ищет пути борьбы с преступностью, ищет эффективные методы наказания и исправления. Пусть он проводит социологические исследования среди преступников, пусть применяет познания науки о психике, мышлении, эмоциях человека. Пусть он нам, практическим работникам, дает дельные конкретные рекомендации, пусть он сам вместе с нами станет практическим работником. Чтобы не было экспериментов вслепую, чтобы не было методов Бондарева, Виктора Федоровича или Ярового. Чтобы были, наконец, выработаны действенные, построенные на научной основе и практическом опыте меры борьбы с преступностью. И — еще раз о наказании. Пусть оно не будет большим — в 15–10 лет. Пусть оно будет хоть и малым по сроку, но действенным и реальным, в любом случае обязательно индивидуальным для каждого. С учетом не только тяжести содеянного, но и способности к исправлению в определенных именно для этого индивида условиях отбытия наказания. Почему только лагерь? Для всех осужденных. Почему не практиковать каких-то особых, пусть изолированных, но поселений без колючей проволоки и овчарок, где не только трудом, но и этой толикой доверия в ином преступнике можно пробудить желание вернуться в общество его полноправным и лояльным членом. Я слыхал, в некоторых лагерях стали уже открываться общеобразовательные школы. Правильно! Пусть зэк учится не только ремеслу.

Пусть он приобщается к духовной культуре общества. Тогда, может, никогда не противопоставит ей свой дремучий интеллект рыцаря удачи. Простите, Виктор, не мог говорить о твоем лагере, не зацепив этих ставших уже больными и для меня проблем. Кстати, этого твоего заместителя, как я догадываюсь, здесь на прежней должности уже не оставят?