Жизненная сила - читать онлайн книгу. Автор: Фэй Уэлдон cтр.№ 23

Однажды, когда я осталась наедине с Лесли Беком у него в офисе, он вдруг пристально посмотрел на меня и попросил:

— Расскажи мне все, Нора.

Я была застигнута врасплох и растерялась.

— О чем? — спросила я.

— О том, почему ты несчастна, — объяснил он, тем самым положив конец взаимным приглашениям на ужин и поддержке за пределами офиса. Мы с Лесли вступили в совершенно новую фазу отношений.

Вы наверняка захотите узнать, что я делала в офисе Лесли Бека на Фицрой-стрит. Сидела за столом очередной миссис Бек, в комнате, где вибрации несносной сумасшедшей Джослин (или бедной помешанной Джослин, в зависимости от вашей точки зрения) еще так часто напоминали о себе, что Хлоя (хорошенькая чернокожая девушка из приемной, предмет сексуального вожделения почти всех клиентов-мужчин компании «Эджи, Бек и Роулепдс» и наглядный пример равенства возможностей) даже теперь, спустя год, нервно вздрагивала при любых неожиданных звуках с улицы — резкого звонка в дверь, треска селектора у крыльца. Рост Хлои — шесть футов три дюйма, по сравнению с ней я казалась себе бледной, неприметной коротышкой; впрочем, будучи женой и матерью, я давно привыкла к своей незаметности.

Это Эд пригласил меня поработать в конторе «Эджи, Бек и Роулендс». Я оскорбилась, услышав подобное предложение, — в нем чувствовалась непоколебимая уверенность в моем здравом смысле и преданности. Неверие Эда в то, что бизнесмен Лесли Бек способен стать его соперником, представлять реальную угрозу, независимо от размеров его жезла, я истолковывала как типичную реакцию человека науки — из тех, кто получает степень бакалавра и покидает колледж, чувство интеллектуальной значимости которого так велико, что его не поколебать никакому самоуничижению. Такие люди убеждают себя: моя жена (или мой муж, если речь идет о женщине) ни за что не изменит мне с менее интеллигентным человеком, не сочтет мещанство притягательным, не польстится на физические достоинства. Мы живем в мире, где с интеллектом принято считаться. Даже если моя жена окажется в кабинете Лесли Бека Великолепного, она устоит перед искушением.

Но для чего устраиваются эти кровосмесительные ужины в компаниях, если не для того, чтобы потешить воображение? Лесли и Джослин Бек, мы с Эдом, Сьюзен с Винни, Розали с Уоллесом, а также Мэрион, произведенная из нянек в гостьи, — все мы собирались за обеденным столом, смаковали мидии «мариньер», но вместе с тем демонстрировали свои достоинства, безмолвно восклицали: «Смотрите, что у меня есть! Не соблазняет?» Крепкие руки альпиниста Уоллеса, изгиб шеи Сьюзен, добрый и озорной взгляд Эда, округлые груди Розали — каковы эти люди в постели?

Каждый из нас невольно задумывался: как вышло, что моим партнером оказался один человек, когда его место легко мог занять другой? И разве тот, другой, не предпочтительнее первого? А если, подняв голову, задержать на ком-нибудь взгляд на долю секунды дольше положенного? Удивительно, что супружеские пары вообще способны дружить; осторожность усиливает желание. И разумеется, речь идет не только о сексе, а о супружестве в целом. Стоять босиком у кухонной раковины, сидеть за столом, отвечая на письма из банка, — как это могло бы быть?

Как я уже упоминала, после того как Лесли развелся с Джослин и заменил ее Анитой, чтобы было кому присматривать за Хоуп и Сереной, приглашения на ужин с Ротуэлл-Гарденс стали приходить к нам все реже и еще реже мы приглашали Беков. Вынуждена с сожалением признаться, что проблему представляло не столько поведение Лесли, сколько безнадежная, непроходимая тупость Аниты. Она одевалась в бесформенные бурые платья, примирить с которыми окружающих могли лишь жизнерадостность и бойкость их хозяйки, но Анита не была ни бойкой, ни жизнерадостной. Платья она дополняла длинными нитями бус, но даже самые модные из них выглядели старушечьими. Еду она ковыряла так, словно боялась отравиться, открывала рот, только когда к ней обращались, а в попытке поддержать разговор могла ляпнуть что угодно — к примеру, когда все наслаждались цыпленком с эстрагоном под соусом из красного вина, произнести: «А я читала в газете, что восемьдесят процентов цыплят погибают от рака». Или же, если речь заходила, о Южной Африке и санкциях, способна была высказаться: «По-моему, те, кто там не бывал, не вправе высказывать свое мнение». Лесли, который теперь отзывался о ее смерти как о трагедии, старался не обращаться к пей без необходимости, и все мы видели это, но бездействовали, мало того — злорадствовали.

Нам не следовало насмехаться над Анитой: нашим долгом было сблизиться с пей, помочь ей, отшлифовать ее манеры и добиться их утонченности, объяснить, в чем она заблуждается, посоветовать ставить на стол подогретые тарелки, если уж еда подается чуть теплой, но мы не тратили на нее ни времени, ни сил. Ровно без пятнадцати одиннадцать Анита смотрела на часы и гнусаво напоминала Лесли о приходящей няне, а он делал вид, что не расслышал. Она нервничала, краснела, дулась, и к половине двенадцатого Лесли наконец сдавался и уводил ее. Остальные вздыхали с радостью и облегчением, а потом мучились угрызениями совести.

Когда я вспоминаю об Аните, мне почему-то представляются заломленные, огрубевшие от работы руки. Я вспоминаю, как слушала объяснения Лесли, лежа рядом с ним в постели, принадлежащей ему и Аните: «В довершение всего она страдает паранойей. Она тайком читает мои дневники, надеясь поймать меня с поличным. Она убеждена, что я изменяю ей, хотя я не давал ей ни малейшего повода для подозрений».

Помню, я подумала о том, как жаль, что Лесли женат на тупой, нудной, параноидальной женщине, и задалась вопросом: зачем он вообще женился на ней? И почему я вышла за Эда — ведь стоило мне немного подождать, и моим мужем мог стать более великодушный, сексуальный, талантливый и, если уж говорить начистоту, менее самодовольный человек. Мужчина, с которым я познала вкус изнеможения, уставала от секса так, что мне хватало сил только на то, чтобы принять душ, одеться и успеть уйти домой, пока не вернулась Анита. В душевой Аниты и Лесли на веревочке висело мыло в форме Микки-Мауса. Ничего подобного я никогда не видела. В нашем кругу белое мыло без запаха скромно лежало на белых подставочках: Винни был убежден, что функциональность — это красота, а красота — в первую очередь функциональность. Впрочем, и в те времена Розали предпочитала ярко-розовое мыло с ароматом роз.

В тот раз домой меня позвали дети, а не Эд. Их беспомощные голоса до сих пор звучат у меня в ушах. «Мама, мама, ты нужна нам. Мы еще не выросли, ты должна кормить нас, уделять нам внимание, утешать, защищать от большого мира, пока не придет время нам покинуть гнездо, и тогда мы так рванемся к двери, что собьем тебя с ног! Мама, мамочка, вылезай из постели любовника, возвращайся домой и поскорее накрывай на стол. Ты нужна нам дома, твое дело — выскакивать из супружеской постели, едва прозвенит будильник, и делать вид, будто ты всем довольна — конечно, если у тебя не подгорят тосты. Мама, мы же не просили рожать нас. Ты сама подарила нам жизнь, вот и изволь заботиться о нас!»

Читатель, мне трудно переходить к этому эпизоду. Описывать, как вышло, что мы с Лесли летним днем очутились вдвоем в кабинете, когда его секретарша ушла в отпуск, а ее временные заместительницы оказались либо слишком неопытными, либо требовали большое жалованье и не соответствовали вкусам Лесли, и он попросил: «Расскажи мне все, Нора». Пожалуй, я предпочла бы появиться у него в кабинете по волшебству, по прихоти судьбы, даже не подозревая, чем все это кончится.