Душеприказчик - читать онлайн книгу. Автор: Антон Краснов cтр.№ 76

— Вы ведь лицо, облеченное официальными полномочиями, посланец Аррантидо, и, быть может, способны достучаться до высших инстанций аррантской власти! Очень замкнутой и самодостаточной, не терпящей самоуправства и возражений. Я два раза бывал на вашей планете и даже однажды на Гвелльхаре, так что знаю, о чем говорю. Вы, я вижу, человек серьезный, и не будете спрашивать, как одна ученая дама: «Что это значит: до того, как изобрели антигравы? Они были всегда».

Рэмон Ррай не стал говорить, что он близок по этому вопросу к Асьоль. В самом деле, как может истинный аррант представить, что в его мире вообще когда-то могли обходиться без антигравов, следовательно, жить на поверхности планеты? Нонсенс, абсурд! Но Рэмон благоразумно не стал высказывать этих соображений Табачникову.

А тот все крепче сжимал пальцы на руке Рэмона:

— Честно говоря, с тех пор как я попал в немилость, мало кто относится к моим словам и предостережениям всерьез. Я не биолог, чтобы изучать Белую рощу, точнее, тот участок, на котором произошло сие загадочное происшествие. Они присылали следственные комиссии! Они на полном серьезе рассматривали возможность того, что мои ученики, Слава Нефедов и Дима Нестеров, могли так изуродовать того арранта, Ловилля… точнее, то, что от него… от него осталось! Простите… — Бегающие глаза почтенного ученого за стеклами очков несколько успокоились, их лихорадочный блеск сменился суровой отрешенностью. Табачников вынул из кармана носовой платок и стал комкать его во влажных пальцах. — Простите меня, Олег Павлович, но я не понял, какое отношение имеет Белая роща к моему вопросу? — сказал Рэмон Ррай с легким оттенком недоумения; и вдруг, почти против своей воли, воссоздал в мозгу совсем другую рощу, священную погребальную рощу на склоне храмовой горы, где должны были зарыть в землю князя Гьелловера, Предвечного. — Хорошо. Я расскажу. Это очень просто. Асахи — это человек с двумя душами. Нет. Я неверно выразился. Асахи — это существо с двумя душами, потому что оно, наверно, уже не может считаться человеком. Асахи бесконечно выше человека, и в то же самое время он намного слабее и уязвимее. В силу своей редкости, своей необычности. Я сознаю, что вы не понимаете меня. Но я объясню. Это жизненно важно и для меня самого, — Табачников говорил, то ускоряя темп своей речи, то, напротив, цедя по слову, так, словно он дорожил каждой буквой, каждым звуком, в него входящим. — Я долго пытался понять, КАК это возможно, — продолжал он, закрыв глаза и, наверно, говоря уже больше для себя самого, нежели для недоумевающих слушателей. — Наверно, это просто нужно видеть, а я никогда не видел ни одного живого асахи.

— Ни одного живого? С двумя душами? А вот я, кажется, видел, — прервал его Рэмон Ррай, который даже присел от волнения, захлестнувшего его. — Вот так было однажды, когда из Плывущего города Галиматтео на склон храмовой горы сошла похоронная процессия, которая участвовала в погребении князя Гьелловера…

По мере того как Рэмон Ррай излагал события памятного дня, Олег Павлович несколько раз вскакивал, не обращая внимания на особенности своей витиеватой по известной причине походки, пробегал по комнате туда и обратно, натыкаясь то на стены, то на торшер, то на ноги Гендаля Эрккина, который продолжал лежать на ковре и выглядеть совершенно безмятежным. Несколько раз Табачников воздевал к беленому потолку обе (трясущиеся) руки и патетически восклицал:

— Это же подумать только! Это надо же! Редчайший, красивейший обряд, и вдруг такой маргинальный финал!..

Даже тут Олег Павлович, экс-профессор Табачников, предпочитал избегать простых человеческих выражений…

Рэмон Ррай закончил. Табачников некоторые время постоял у стены, опершись на нее длинной гибкой спиной бывалого археолога, и наконец, покрутив в воздухе пальцем, изрек:

— Наконец-то и мне повезло!.. А ведь меня никто не хотел слушать, а один аррантский чиновник даже пригрозил Антарктическим накопителем за то, что якобы я сею панику и распространяю дезинформацию! А ведь люди погибли, да!.. То есть погиб, конечно, один человек, но только Славу Нефедова теперь… эх, да что говорить! Я его пару раз в психушке навещал.

— Значит, так, — заговорил вдруг Гендаль Эрккин, — ты яснее говори, Палыч. А то ты нам какие-то загадки всовываешь, — гадай потом, что ты хочешь нам втолковать-то.

— Значит, так, — машинально повторил Табачников, — я сейчас немного посплю, а потом, рано утром, мы с вами поедем в область, и я покажу все… чтобы вы собственными глазами увидели. А сейчас дайте мне немного коньяку для сна, и я, пожалуй, лягу. И вам пусть лучше спится. От того, что вы внесли покой в м-мою… душу. Душу, — повторил он еще раз и, приняв от расторопного Пса полный бокал коньяка, направился в сторону кровати и немедленно выпил.

Упал тут же, без звука и лишнего жеста. Эрккин прикрыл его одеялом, и вместе с Рэмоном они вышли из номера восвояси.

Через полчаса спали оба — безмятежным, почти детским сном, обещающим легкое решение всех мучительных вопросов прямо там, в светлом тоннеле сновидения. Рэмон не ожидал, что он сумеет заснуть так легко.

…Чего нельзя было сказать о губернаторе Антонене Ы Лакхке. После разговора с прямым начальством Антон Иванович никак не мог успокоиться, мерял шагами огромный рабочий кабинет и даже хотел сгоряча созвать всех ключевых управленцев своей администрации. Только вмешательство жены положило конец его хождениям. Он вернулся домой, явился в спальню и растянулся на супружеском ложе, уткнувшись носом во внушительное плечо сопящей супруги. Тревожные, серые и пронырливые, как мыши, мысли лезли отовсюду. Антон Иванович даже не мог определиться с тем, что тревожит его более остального. Он перевернулся с боку на бок раз и другой, предчувствия ворочались в нем, пересыпались, как монеты в свинье-копилке. Зачем прибыл бретт-эмиссар? Ведь ответ так и не получен, и дай бог и все его аррантские наместники, чтобы удалось эти ответы нащупать. И не только… Так почему эти двое, эмиссар и его спутник-гвелль, прибыли таким странным манером? Антон Иванович не был паникером, но сейчас, перевернувшись с боку на бок еще раз, обнаружил, что близок к панике больше, чем когда бы то ни было… Он весь взмок. Пот струился по лбу, выступал на груди, на боках, как у загнанной лошади. Между тем в спальне вовсе не было жарко. Антон Иванович завздыхал, скрестил руки на груди и попытался отвлечься от этого сопляка-арранта. Сопляка ли?.. Они так мастерски корректируют внешность… Всё! Довольно! Подумать о чем-нибудь другом… другом! И мысли губернатора неожиданно для него самого перекинулись к дочери. Ну вот. Еще лучше. Час от часу!.. Самая мысль о том, где может сейчас находиться эта непутевая, отозвалась в рыхлом теле губернатора дрожью, мелкой трусливой судорогой. Он подтянул ноги и рывком сел на кровати. Уф!..

Он посмотрел в сторону окна. Занавески слабо колыхались. Губернатор любил спать с приоткрытыми окнами. Антон Иванович потянул носом воздух, и в этот момент занавеска заполоскала под порывом ветра, вздулась пузырем, а потом опала, притянувшись к окну…

…и облепила чей-то силуэт. Несомненно, человеческой фигуры. Губернатор в первое мгновение даже не среагировал, он просто смотрел завороженно, как стекают складки темно-красной занавеси по невидимому телу. Всполошенный мозг Антона Ивановича даже не успел определиться с тем, стоит ли ему испугаться, растеряться или, напротив, мобилизовать все силы и внимание. Убедить себя в том, что — померещилось. Не успел…