Говорил лорд-мэр Гейв Энтроун.
–Жители Пилигрима, будьте внимательны,– дребезжал он.– В тоннелях снаружи замечен крайне опасный чужак, двигавшийся в направлении города. Это женщина, вероятно вооруженная, находящаяся на последней стадии пепельной болезни. Соблюдайте предельную осторожность и тут же сообщите инспектору по спокойствию, если увидите ее. Не приближайтесь. Не пытайтесь с ней заговорить. Она уже убила нескольких человек и способна убить еще.
Все вокруг подняли головы, и Мараси напряглась. Что теперь будет с их радушием?
–Проклятье,– произнесла Армаль.– Нужно ее спрятать.
–Другие видели, как она входила,– заметил мужчина с инструментами.
–Устроим в комнате беспорядок,– предложила Армаль,– и скажем, что она угрожала нам и сбежала.– Она посмотрела на Мараси.– Ты не в себе и больна. Но… помнишь, как отсюда выбраться? Знаешь дорогу через пещеры?
–Зачем все это?– вдруг разгорячилась Дренья.– У тебя есть оружие? Пойдемте свергать Энтроуна!
–Мы не собираемся его свергать!– возразила Армаль.– Нужно следовать плану: пробраться на поверхность, найти выживших, привести их сюда. Показать всем, что мы можем им помочь. Так лорд-мэр сам перейдет на нашу сторону.
Благородно. Но совершенно безнадежно. У Мараси не было времени переубеждать их.
–Где Энтроун?– повторила она вопрос, поднимаясь из-за стола.
–У него новый особняк на окраине города,– ответила Армаль.– Большой, с радиостанцией. Там опасно, потому что устройства не работают без металла, и если нападут мутанты, то сперва на него.
–Как отважно с его стороны.– Мараси подбежала к окну. Остальные подвинулись, пропуская ее.– Не сомневаюсь, что у него из дома проложен уютный тоннель на поверхность. Видели плоские наружные стены? Это одностороннее стекло. Через него за вами наблюдают.
–Пепельная болезнь,– снова прошептала женщина.
–Есть здесь…– начала Мараси, не зная, как лучше объяснить,– какой-нибудь портал? Ржавь. Не знаю, как он должен выглядеть. Какая-нибудь массивная конструкция? Или зона, куда никого не пускают?
Люди в недоумении уставились на нее. «Предсказуемо»,– подумала Мараси. В самом деле, откуда им знать? Они были пленниками, не сообщниками.
Но что-то ее смущало. Если Энтроун построил портал для армии Автономии, то почему здесь, рядом с этими людьми? Почему не в отдельной пещере, подальше от подопытных? Но он ведь прямо сказал, что идет сюда открывать портал.
Мараси покосилась на Армаль, которая с озабоченным видом изучала ее удостоверение.
–Зачем тебе понадобилось делать фальшивое удостоверение?– сказала блондинка.– Ставить фальшивую печать, указывать точный год?..
–Наверное, она совсем спятила,– предположила другая женщина.
Армаль еще более озабоченно посмотрела в глаза Мараси.
–Я говорю правду,– сказала Мараси.– А теперь мне нужно добраться до Энтроуна и арестовать его.
Армаль покачала головой:
–Мараси, мы можем помочь друг другу. Не рискуй понапрасну. Нам не нравится лорд-мэр, но расправы над ним мы не хотим. И без того слишком много людей погибло. Если мы тебя спрячем, то потом сможем спокойно все распланировать.
–Нет времени планировать.– Мараси поспешила к рюкзаку.– Устройте в комнате погром, как собирались. Скажите, что я действительно крайне опасна. Распишите как следует. Может, это позволит мне выиграть время.– Она достала из рюкзака пистолет, и все ахнули.
Все, кроме Армаль, которая выглядела разочарованной.
–Послушайте,– обратилась Мараси ко всем.– Скоро здесь станет очень опасно. Вы вряд ли что-нибудь поймете. Мои друзья разобрались с большинством солдат, поэтому, возможно, мне удастся справиться с Энтроуном в одиночку. Но если я не вернусь, свергните его. От этого зависят миллионы жизней.
–Мы не можем,– ответила Армаль.– Даже если бы захотели. У нас нет оружия.
–Вы и есть оружие,– сказала Мараси.– Если дать вам…
Металл. Вот почему здесь его не было. Круг пленил большую группу людей, либо обладавших экстраординарными умениями, либо способных передать их детям. Тельсин и ее шайка понимали, что без должных мер предосторожности пленники легко одолеют их. Поэтому их лишили доступа к металлам и выдумали сказки про чующих металл «мутантов».
Как удержать в плену так много опасных людей? Убедить их, что они не пленники.
Мараси посмотрела на Армаль.
–В какую сторону дом мэра?
–Я…
Мараси смотрела ей в глаза, пока Армаль не потупила взгляд – на удостоверение констебля,– а потом не отвела его.
–Вы же понимаете, что я говорю правду?– сказала Мараси.– По крайней мере, подозреваете. Вы всегда чувствовали: что-то не так.
–У меня семья,– ответила Армаль.– Дети и любимый муж.
–Если Энтроун победит, им всю жизнь придется жить во мраке. Армаль, он собирается отнять ваших детей. Вы должны раздобыть какой-нибудь металл и бороться всеми силами.
–Металл найти,– фыркнула другая женщина.– И где нам его искать? Может, камни облизывать, надеясь, что в них есть крупица железа?
–Не знаю, верю я тебе или нет,– сказала Армаль.– Но я… не стану сражаться, даже если получу оружие. Я могу отвести тебя к жилищу Энтроуна. Но это все.
«Вот идиоты»,– подумала Мараси, скрежеща зубами. Но сразу почувствовала себя глупо. Нельзя называть идиотами запуганных людей. Их заперли под землей и столько времени обманывали, ими помыкали.
Не нужно было их унижать. Пристыдившись, Мараси вдруг сообразила: эти люди и подобные им – вот причина, по которой она занималась тем, чем занималась. Поэтому стала констеблем. Спасать их – ее работа.
–Отведите меня к Энтроуну,– сказала она.– Я с ним справлюсь.– Она закинула рюкзак на плечо.
И застыла, услышав, как в нем что-то звякнуло.
58
На глазах у Уэйна Вакс поднял бутылки над головой и толкнул пробки с легкой помощью алломантии. Удобно, однако. Интересно, когда Бог сочинял алломантию, задумывался ли он, что из стрелков выйдут идеальные открыватели бутылок?
Вакс протянул одну бутылку Уэйну. Тот вытер сопли платком, взял ее и тяжело вздохнул. В висках стучало, все тело ломило. Проклятье, как же он ненавидел копить здоровье. Ощущал себя грязью из-под ногтей, которая образуется, если слишком долго не снимать обувь.
Уэйн прислонился к опоре большого рекламного щита, установленного на крыше. Разумеется, они сюда прилетели. Стрелков же хлебом не корми, дай полетать. К тому же Ваксу нравился эпатаж. А что может быть провокационнее, чем распивать пиво на фоне дурацкого пропагандистского плаката?
Спереди у щита обнаружился выступ, на котором было весьма удобно сидеть. Вероятно, его сделали для удобства расклейщиков. Сам плакат представлял собой тошнотворное зрелище: мужчина глядел в небеса, а за его спиной во все стороны расходились солнечные лучи. «НЕЗАВИСИМОСТЬ – РЕЗУЛЬТАТ ОБЩЕЙ БОРЬБЫ»– гласил лозунг. Уэйн мог бы сожрать этикетку с пивной бутылки и на следующий день высрать – и в этом было бы больше смысла, чем в надписи.