Керосиновой лампы в доме не оказалось. У камина стояли палочки для розжига, Карлсен взял весь пучок, подержал над пламенем, соорудив себе факел.
На улице он сразу обратил внимание на черепки разбитого горшка. Следы двух пар ног. Или больше?
Он принялся выслеживать их маршрут. Поворот, затем ещё. Очень скоро Карлсен стоял у парадного входа. Отсюда следы расходились. Одни вели в сторону гаража. Другие к сараю. Третьи – уходили невесть куда, в сторону Соммердина, до которого было добрых четыре мили и в котором уже давно никто не жил. Факел долго не протянет, до деревни наверняка погаснет.
Нужно было выбирать из двух оставшихся вариантов.
Куда бегал Бульденеж? В одном из трёх направлений.
Карлсен взялся изучать улики более тщательно.
Следы в сторону Соммердина выглядели сбитыми, снег был взрыхлён, человек явно бежал, а может, людей было несколько. Возможно, кто-то намеренно смазал отпечатки.
Следы, уходившие к гаражу, были от двух пар ног. «Доктор и Патрик», – кивнул себе Карлсен.
Он принялся за те, что вели к сараю.
Они были совсем свежими, туда прошла только одна пара ног. Значит, Бульденеж бегал не туда. Но кто туда отправился сейчас и зачем?
Факел уже наполовину сгорел, Карлсен поспешил к сараю. Он ступал рядом, не портя улики.
Дверь была открыта. Адам быстро всё осмотрел и поначалу не нашёл ничего подозрительного. Обстановка была такой же, как и в предыдущий раз.
Внезапно его осенило.
Сарай!
Он обернулся, вытянул руку, подсветил под картиной.
Так и есть.
Исчез топор.
9
Майкл Джейкобс и Патрик Холлис разом вынырнули из-под капота.
– Ну, теперь-то вы мне верите?
– Да, я тоже это слышу.
Ходили недалеко от гаража, ступая по снегу без всякой опаски.
– Что… что вы собираетесь делать? – Патрик дрожал, пытался согреть руки дыханием.
Доктор Джейкобс хрустнул затёкшими суставами и решительно сказал:
– Я проверю. Запри за мной дверь. Не открывай никому, слышишь? Никому, кроме меня. Повтори.
– Никому, кроме вас. Можно я с вами?
– Запрись и жди. В перчаточном ящике лежит запасная пара перчаток. Согреешься – продолжай скручивать провода.
Доктор взял фонарик и приоткрыл дверь.
– Кто здесь?
Кто-то быстро побежал.
– Закрывай! – велел Джейкобс.
Крепкий железный засов разделил доктора с Патриком.
Молодой Холлис огляделся.
Тут его не достанут.
Он схватил фонарик и посветил под машиной. Посветил на заднее сиденье. Открыл багажник. Посветил на полки вдоль стен со всякой всячиной.
Ну, всё. Никого. Можно расслабиться.
Он сел за руль, открыл ящик и достал перчатки.
Долгожданное тепло!
Поразительно, какой большой была рука доктора.
Или у Патрика руки были ещё детскими…
10
Адам Карлсен выглянул из сарая. Выл ветер, разнося звуки, и казалось, что снег хрустит отовсюду.
Хрусть… хрусть… хрусть…
Это походило на розыгрыш. Кто-то играл в прятки?
Однако три трупа в доме не располагали к игре.
Карлсен пытался всматриваться в метельную мглу. Там точно кто-то ходил, он же это явственно слышал. Тьма, как по заказу преступника, была кромешной, беззвёздной. Снег залеплял глаза.
Зачем неизвестному столько ходить? Замёрз, что ли? Тогда зачем он вышел на улицу? А что, если он пришёл извне, из этого тёмного заснеженного мира?
Ольга смотрела в оранжерею, фиалка стояла у окна. Могла Ольга в ту секунду видеть человека за окном? Вполне могла. Потому и назвала его фиалкой. Ольге не было дела до того, кто там ходит, чтобы поднимать шум. Ей ни до кого не было дела.
Маньяк, возможно, понял, что его увидели, прокрался в дом незамеченным и вытолкнул Ольгу из окна. Потом он проломил череп Саре – та засекла его в доме. Потом Бульденеж увидел его, выбежал из дома неизвестно куда и всё понял…
Но фиалки там не было. Её туда поставили после.
Значит, и маньяка не было. Не так ли?
Это всё воображение…
В детстве они любили страшилки. Все дети в них играли. Прятались, пугались и радовались. Детям нравилось пугаться, они знали, что всё понарошку, и ничего не воспринимали всерьёз.
Бульденеж сказал: «Адам… эскиз…»
А что за эскиз и где его искать?
И почему эскиз был не в доме?
И почему старик не принёс его с собой?
Кстати, а куда «ушёл» топор?
Карлсен стал искать обратные следы из сарая.
Вдалеке слева от дома показался огонёк. Юноша направился в его сторону, всё ещё погружённый в свои размышления, но огонёк пропал.
Тут же набежал ветер и задул его факел.
А он волшебник, наш преступник!
Как лихо он набросил полог тьмы в нужный момент и отрезал утёс от остального мира!
Теперь это была по-настоящему вселенская леденящая тьма.
11
Из закрытой машины доносился шёпот, словно заклинание:
– Раз – за смерть, два – за рождение, три – за ветер, четыре – за землю, пять – за огонь, шесть – за воду, семь – за веселье, восемь – за боль, девять – время идти, а десять – начинать сначала…
– Патрик…
Он оторвал лоб от руля.
Ему послышалось? Хоть бы ему послышалось…
Вьюга всё выла, кружа вокруг гаража.
Возможно, это был её свист, взвизг, случайно похожий на звучание его имени…
Он вздохнул и тихонечко, как загнанная мышь, попискивая, продолжил бубнить:
– Раз – за смерть, два – за рождение, три – за ветер, четыре – за землю, пять – за огонь, шесть – за воду…
– Патрик!
Его имя прозвучало глухо, отстранённо. Как будто звали другого Патрика, где-то в другом месте в нескольких милях отсюда, а ветер лишь донёс сюда чей-то голос…
Он лихорадочно принялся шептать по новой:
– Раз – за смерть…
– Патрик, ты меня слышишь?
Не слышит, не слышит он! Ясно! Нет здесь никакого Патрика!
– Раз – за смерть…
– Патрик, открой!
Патрик одеревенел, не мог пошевелить и пальцем.
Говорили прямо в щель гаражной двери. Голос, глухой, но настойчивый, стал ещё напористее.