Внезапно пожилой мужчина вздрогнул, схватился за горло и зашёлся кашлем. Варево попало не в то горло. Томпсон постучал ему по спине.
Наконец вдохнув, старик хрипло заявил:
– Сатана, а не женщина!
Двое других, нахмурившись, переглянулись.
Джеффри Томпсон спросил:
– Вы кого имели в виду?
– Барбару, кого ж ещё? Она так бережёт доктора. Но как будто мне легче, чем ему!
– О чём вы? – осторожно спросил Томпсон.
Бульденеж медленно, словно выталкивая из сдавленного горла слова, произнёс:
– Ванесса. Моя племянница. Я вам рассказывал.
– Ах, да. Которая…
Старик кивнул:
– Утонула.
– Полтора года назад, кажется.
– Полтора года…
– Как это случилось?
– Упала с моста в реку. Не умела плавать. И какая трагедия – за день до собственной свадьбы!
Карлсен резко сдвинул брови.
– Она была помолвлена? – Томпсон присел на край ванны.
– С доктором Джейкобсом. Но мы так и не породнились…
Старик облизал сухие губы.
– Доктор любил её до беспамятства. Никого так не любил, как мою Ванессу. Говорят, Ольга любила его. Но она для него не значила много. Во всяком случае, не больше чем лабораторная мышь. Да к тому же потом доктор быстро увлёкся Сарой.
– Правда?
– Он взял её к себе в помощницы, когда Холлисы переехали в Соммердин. Их отношения длились довольно долго, хотя не перерастали в нечто большее, а оборвались и вовсе в одночасье.
– Что же случилось?
– В Соммердин приехали мы с Ванессой. Я со своей пулей сразу к доктору обратился, Ванесса меня сопровождала. Это была любовь с порога, с первого взгляда. Я видел, как между ними сразу произошла химическая реакция. Через полгода должна была быть свадьба…
Джеффри Томпсон поглаживал щетину.
– Печальная история.
– Доктор впал в депрессию, но вскоре вернулся к практике. Благодаря Урсуле. У неё тогда обнаружились первые признаки расстройства. А раз уж надо было переезжать – деревня стремительно пустела, – доктор вместо городского шума выбрал тишину.
– Сколько ей было, вашей племяннице?
– Всего восемнадцать. Вот-вот должна была расцвести…
Старик уронил лицо в дрожащие ладони.
Выждав с пониманием какое-то время, Томпсон негромко спросил:
– Значит, Ольга была пациенткой. А Сара?..
– Всё верно – банальным развлечением, – закивал Бульденеж, вытирая слёзы. – Но я вот что скажу: Сара-то не в обиде. Она, знаете, больше труженик, чем семейный человек. Доктор был добр к ней и ко всей её семье. Обеспечил их работой. Работа в наших краях на вес золота…
Его прервал кашель, долетевший из коридора, раздались шаги.
Всё, что могло издавать звуки, смолкло. Казалось, даже ветер.
В немую комнату вошла Барбара и собрала стаканы.
– Время отправляться спать, – сообщила она.
6
Адам Карлсен лежал в постели.
Ночник у изголовья был выключен. Комната полнилась мраком.
В тишине внизу пробили часы.
Полночь.
Карлсен переваривал в мыслях события прошлого вечера. Он не гадал, что именно так встревожило его. Он знал и оттого не находил себе места.
Ему хотелось поделиться, но он ещё не решил с кем.
Запах живичного скипидара путал его мысли ещё сильнее. Или это был запах масляной краски? Он почувствовал его в оранжерее, совсем ненадолго…
Помаленьку стала накатывать дремота. Дом уже погрузился в сон единым безмолвным существом.
Часы внизу пробили половину первого.
Мягкое погружение в сон внезапно прервалось. Юноша присел. В коридоре под чьей-то тяжестью отозвалась половица. Кто-то стоял за дверью. Потом взялся за дверную ручку и попытался осторожно повернуть её.
Карлсен нашарил очки. Надел их, приготовился включить ночник.
Дверь, поскрипывая, медленно отворилась.
Адам включил свет.
Томпсона его разоблачение не удивило. Он прислонил палец к губам и прикрыл дверь.
Они говорили тихо.
– Что вы здесь делаете?
– Вам тоже не спится?
Помедлив, Карлсен сказал:
– Нет.
– И мне. Не возражаете, я присяду?
Карлсен указал на стул у маленького трюмо.
Джеффри Томпсон – на нём была докторская пижама – медленно опустился и потёр виски пальцами одной руки.
Адам Карлсен выжидательно молчал.
– Что вас тревожит? – затаив дыхание, спросил Томпсон.
– Так, одна мысль, – Карлсен равнодушно пожал плечами.
Томпсон выглядел слегка смущённым. Ему на миг показалось, что он сглупил, войдя в эту комнату.
Собравшись, он спросил:
– Вы и вправду распутывали преступления?
Карлсен кивнул.
– Значит, и вы находите это странным?
– Что именно?
– Убийца – фиалка, – медленно произнёс Томпсон.
Губы Карлсена чуть дрогнули в ухмылке. Он поправил очки и сказал:
– Как раз это мне не кажется странным.
– Вот, значит, как? – удивился Томпсон.
Он ждал разъяснений, но их не последовало.
Томпсон сложил губы, точно собираясь свистнуть, и произнёс:
– Расскажите мне, что вы об этом думаете.
Адам Карлсен вскинул голову. Минуты две он размышлял под прямым взглядом Томпсона.
Наконец сказал:
– Откровение за откровение.
– Годится, – кивнул Джеффри Томпсон.
– Идёмте.
Стараясь не наделать шума, они спустились в гостиную. Карлсен нащупал выключатель. Неярко зажглись бра на стенах.
– Садитесь.
Карлсен указал на кресло у камина. Джеффри Томпсон послушно сел.
– А теперь смотрите прямо и скажите, что вы видите.
Томпсон глядел перед собой около минуты, после чего с неуверенностью доложил:
– Ничего не вижу.
– Что, совсем?
Томпсон вновь напряг зрение.
– Вижу вход в оранжерею, но там темно.
Карлсен поправил очки.
– Проклятье. Сейчас…
Он прошёл в оранжерею и щёлкнул выключателем, на распахнутых дверях и окнах вспыхнули цветные мозаики.