Последнее пророчество Эллады - читать онлайн книгу. Автор: Мария Самтенко cтр.№ 10

В глазах Аида медленно остывала бездна:

— Брат никогда не оставляет молнии без присмотра. Даже когда пьёт нектар и ходит по нимфам. Ни-ког-да. Много веков назад Гермес исхитрился украсть одну, так чуть с Олимпа не полетел. И еще, когда Арес рядом, у него рука сама на колчан ложится. А вторая за розгами тянется. Вот такая отцовская любовь. Поэтому я думаю, он не врёт.

Аид решительно надел хтоний, и Персефона опустила глаза — отчего-то стало неловко.

Брат.

Не Зевс. Брат.

Какими бы ни были их отношения, Владыка Аид явно не собирался оставаться в стороне.

— Нужно понять, что происходит на поверхности, — донеслось из пустоты.

— Постой! Как насчёт выкинуть эту тушу в Тартар? — царица толкнула ногой храпящего Ареса.

Пустота перед ней отозвалась шелестящим смешком:

— Рано. Он явно не…

Аид неожиданно замолчал; спустя секунду двери тронного зала распахнулись, и внутрь ввалилась толпа подземных: Мом, Эмпуса, Ламия, с десяток стигийских чудовищ, Гипнос, Эак, Радамант и впереди почему-то Минта.

Персефона молча сложила руки на груди и окинула «делегацию» сумрачным взглядом. Ни одного вопроса — зачем? Всё понятно без слов. Это ведь не с Аидом беседовать, где промолчать дороже выходит.

Минута, две, три — царица ждала, кто первый прервет молчание.

Наконец Минта незаметно (по ее мнению) толкнула Эака, тот явственно дернулся и выдал:

— А… — он как-то совсем не по-царски ткнул пальцем в Ареса, — а что это с ним?

Персефона отчего-то ощутила, как её губы сами собой растягиваются в улыбке.

— Он перебрал нектара. И захотел овладеть мной.

— И… — Эак явно не улавливал взаимосвязь. Как и остальные присутствующие.

— И овладел.

Подземные смотрели с непониманием, граничащим с ужасом. Казалось бы, что здесь такого. Подумаешь, муж овладел женой — так что его сразу амфорой бить? Но говорить об этом своенравной подземной царице желающих как-то не находилось.

Повисшее в тронном зале молчание можно было резать ножом, складывать на золоченое блюдо и как изысканное лакомство подавать на Олимпе.

— Когда Владыка закончил, — пояснила Персефона, вдоволь насмотревшись на красноречивые лица присутствующих, — он назвал меня Афродитой.

Всеобщий вздох облегчения, и робкий голос Эака, не хочет ли Владычица пройти в свои покои.

— Пожалуй, мне действительно нужен отдых, — задумчиво произнесла царица. — Гипнос, приготовь маковый настой. Минта, иди, распорядись насчет воды в купальне. Ламия и Эмпуса, нарвите асфоделей. А остальные — приберитесь в зале и отнесите Владыку Ареса в его покои. И, Стикс свидетель, пореже попадайтесь мне на глаза.

Персефона махнула Эаку и направилась в покои. На пороге тронного зала она обернулась:

— Ах да, мне показалось, вы что-то хотели?..

Порочные алые губы Минты вдруг тронула улыбка:

— Да, царица.

Аид

Пока Персефона закатывала подземным истерики по поводу и без, Аид изучал Минту.

Плотная, низенькая, с мятно-зелёными глазами и порочной улыбкой на пухлых губах, она совсем не походила на ту роковую женщину, которая жаждет добраться до власти, для чего «даёт всем подряд и стучит». Точнее, в «даёт» как раз верилось, и даже очень, но не во всё остальное. С виду это была самая обычная нимфочка, которой, может, и хватило настойчивости влезть в постель Ареса, но…

Но на многоходовые интриги с участием богов и смертных у неё явно не хватило бы ни ума, ни терпения.

Аид решил, что с Минтой не всё так просто. Как, впрочем, и со всеми подземными, и даже с Аресом, идиотом, который разбрасывается Зевсовыми молниями и называет себя Владыкой Олимпа.

Вся эта история плохо пахла. Экс-Владыка чувствовал запах крови, амброзии и асфоделей. Метафорический, разумеется. Но…

Торопиться не следовало.

Вот Персефона перекинулась парой слов с Минтой и удалилась в свои покои, но Аид не пошёл за ней. Под покровом невидимости он выскользнул из зала и направился к Танату. Его дворец оказался ближе, чем помнилось экс-Владыке. Гораздо ближе — Аид даже подумал, что Арес и его передвинул. А что, вполне вероятно, если вспомнить, как он оторвался на собственном дворце. И на собственном ближайшем соратнике.

Пожалуй, вот тут следовало остановиться, подумать и оценить степень его преданности новой власти. Если Арес ухитрился переодеть Железнокрылого в доспехи и заставить подрабатывать душеводителем, значит, Танат как минимум поклялся ему в верности.

При всех других достоинствах, Убийца никогда не отличался ни покорностью, ни трудолюбием. Ну не нравилось ему исторгать души, и всё. И водить. И доспехи он тоже ненавидел. Аид помнил, как замечательно Смерть умеет отлынивать от всего, что ему не нравится (за исключением своего основного ремесла, которое Танат и называл предназначением как раз потому, что отмахнуться от него не представлялось возможным). Арес наверняка взял с него клятву — если не сам догадался, то Зевс посоветовал.

Аид попытался представить реакцию Зевса, когда Арес стал Владыкой, и ощутил, что фантазию заклинило напрочь. Если что-то брат и любил больше, чем баб, так это власть — неужели он мог отдать такой большой кусок власти нелюбимому сыну?..

Как понять, что творилось в голове у Зевса тысячу лет назад? И что творится сейчас? И где, собственно, эта голова вместе со всем остальным Зевсом, и не нужно ли срочно вытаскивать её из Тартара? Что с Посейдоном и Амфитритой? Что с Герой? Что остальные олимпийцы? Кто ещё участвует в заговоре?

Казалось бы, вывод напрашивался сам собой — поднимись и посмотри. Только бывшему Владыке отчего-то не хотелось высовываться. Тем, кто прибрал к рукам Олимп (а Аресу в одиночку это не провернуть), не очень понравится, когда из небытия появится бывший подземный царь со своими претензиями на трон.

На три трона.

Аид тихо фыркнул, представив весь ужас, который придется разгребать, если на его плечи вдруг лягут заботы о трех царствах. Конечно, трудности никогда его не пугали, но тут натурально придётся пахать без отдыха столетиями. И Зевса с Посейдоном, опять же, потребуется чем-то занять — последнее, что ему нужно от жизни, это скидывать братьев в Тартар.

Итак, нужно вернуться.

А, значит, Аресу придётся исчезнуть.

Честно говоря, Аид не испытывал к нему каких-то негативных чувств даже когда бил по голове амфорой. Да, идиот, да, никудышный царь, но, в сущности, это же Неистовый Арес, он всегда таким был.

Что делать с Персефоной, с этим хрупким нежным цветком, оказавшимся на троне и изменившимся до неузнаваемости, Аид тоже не знал. Слишком опасная, слишком холодная, слишком уязвимая.