– Вот видишь! – обрадовалась Регина, что не нужно убеждать в невиновности пожарного. – У тебя тоже хорошо развита интуиция.
– Давай так договоримся. Я тебя ввожу в курс дела, а ты соглашаешься ехать в свадебное путешествие на море, – сказал Руслан, наклонив голову на бок. Змей-искуситель.
Ростоцкая поджала нижнюю губу, сдвинула брови, задумалась. ПЛЯЖ. Одно это слово вызывало животный ужас, предательский холодок, колючий спазм в желудке. Регина вздохнула. А что делать? Она пообещала помочь, да и платье само себя не купит.
– Договорились. Но с одним условием, – сказала Регина, поднимая вверх указательный палец. С условием. С одним.
– С каким ещё условием? – насторожился Руслан.
– Мы идём с тобой репетировать свадебный танец.
– Куда?
– В старом клубе работает танцевальная студия. Там Анютка занимается. Думаю, преподаватель сможет и наш танец поставить.
– Хорошо, – нехотя согласился жених. Времени и так не хватает, но что делать. Хочется на море.
В столовой следственного комитета пахло окрошкой и пирожками с капустой. Однако Архипов взял себе пюре и котлету с подливой, рецептом которой владели только повара советской закалки. В домашних условиях повторить невозможно. Регина пробовала, но получилось нечто невнятное, отдалённо напоминающее мученическую смерть азиатских насекомых – гадость, одним словом.
– Значит так. Докладываю, – сказал Руслан, отправляя в рот последний кусочек котлеты. – Хабарова Илона Ивановна. Тридцать семь полных лет. Первый муж скончался. Растит дочь от первого брака, девушке шестнадцать лет. Дочь проживает с бабушкой в деревне.
– Интересно, почему не с матерью.
– Хороший вопрос. Нужно выяснить. Дальше слушай. Второй брак. Муж Кирилл Хабаров работает в местной газете фотографом, также владеет собственной фотостудией.
– Алиби есть? – заинтересовалась старший архивист. Вот она – спасительная соломинка.
– К сожалению, да. Есть алиби.
Дорогая редакция
Яблочный спас в областном центре справляли на широкую ногу. С песнями, с ярмаркой, с освещением плодов в храме. А какой аромат стоял! М-м-м… Даже центральную улицу перекрывали для праздника. Ну и что, что лету конец. Зато новый урожай символизировал новую жизнь. Лучшую.
Старший оперуполномоченный Берёзкин вытер лоб и шею платком, смахнул солёные капли пота с рыжих ресниц. Отжал кусочек материи, сложил вчетверо и положил в карман брюк. Пригодится ещё. Он чувствовал себя рыбой, мокрой скользкой селёдкой со специфическим запашком. Жара стоит не продохнуть, а ему пришлось мотаться целый день. Сначала ехать в редакцию, разговаривать с начальником Кирилла Хабарова.
Была ли командировка, о которой сообщил муж потерпевшей. Да, была. Куда, когда и зачем отправляли? В областной центр. В воскресенье. Снимать репортаж, фестиваль "Яблочный спас", красочное мероприятие областного значения, знаете ли. Есть командировочное удостоверение? Конечно. Копию, пожалуйста, сделайте. Билеты, квитанция из гостиницы? Всё в наличии.
Но Архипову этого оказалось не достаточно. Отправил его в областной центр алиби проверять. Теперь Берёзкин пОтом обливается, а следователь в прохладном кабинетике допросы устраивает. Эх, несправедлива жизнь. Говорила мне мамка, учись, сынок, а я не слушал.
В заштатной гостинице на окраине областного центра на полу лежали вытертые тысячами ног, когда-то красные ковровые дорожки, на стенах в пластиковых рамах висели пожелтевшие постеры, привет из девяностых, а в мутных вазочках пылились полинялые тряпичные розы. Веяние времени – зону ресепшн – отделали белыми панелями под мрамор и украсили современными наклейками – бабочки, принцессы и цветы.
– Ой, а я помню, помню этого мужчину, как же. Был такой постоялец, был. Видный такой, да.
Старшая горничная, грузная женщина с непрокрашенными корнями волос и пожилым маникюром пригляделась к предъявленной фотографии, закивала утвердительно и продолжила складывать чистое постельное бельё. Ловко, ни единой складочки.
– Во сколько он заехал, помните?
– Вечером, часов в семь, – сказала женщина, задумавшись на секунду. – Весь обвешанный сумками специальными. Фотокамера там у него, что ли, штативы. Ой, я в этом не разбираюсь.
– До утра не отлучался?
– Да нет. Приходил часиков в девять, утюг попросил. Вежливый такой, шоколадкой угостил. Лощёный, волосы назад зачесаны. А утром, часов в семь, заспанный, утюг вернул. "Грацияс" сказал. Спасибо, что ли? По-иностранному я не понимаю.
– Ну, типа того, по-иностранному.
– Как его не запомнить? У нас такие вежливые мужчины редко останавливаются.
Берёзкин всё записал, Архипову передал слово в слово.
М-да, алиби железное, даже железобетонное.
* * *
Регина обречённо открыла глаза. По свежему сырому ветру и запаху она уже поняла, что стоит на монастырской стене. В пижаме и полосатых гольфах. Опять. Уже знакомая монахиня в чёрном клобуке стояла рядом, высоко задрав голову, синие глаза-льдинки смотрели в небо. Чёрный ворон, и совсем это не Гриша, кружил в предрассветном тумане, широко раскинув крылья.
– Уходи! – повернулась к ней монахиня.
– Что? – переспросила девушка.
Ворон начал резко пикировать. И прямо на неё, на Регину Ростоцкую. Девушка оцепенела и не могла сдвинуться с места.
– Что с тобой? Регина, проснись! Всё хорошо. Я здесь.
Регина открыла глаза и закрыла рот. Она кричала во сне. Встревоженное лицо Руслана находилось прямо перед ней.
– Просто страшный сон приснился, – успокоила она жениха.
– Ты мне это дело давай прекращай. Завязывай с плохими снами, – отчитал её Архипов и поцеловал в нос. – И вообще, по-моему, пора вставать, завтракать, разговоры разговаривать.
– Ой! Я проспала что ли?
– Так точно.
– Ладно. Сейчас по-быстрому что-нибудь приготовлю.
По-быстрому получились бутерброды с колбасой и сыром, чай и варенье. Неприхотливый Архипов нахваливал и эту импровизированную стряпню.
– Забыл вчера сказать. Мама завтра прилетает, – сказал Руслан с набитым ртом.
– И где? Вернее, куда? – насторожилась будущая невестка.
– У подруги остановится. Но вечером придёт к нам. Знакомиться.
Регина подавилась. Долго кашляла. Архипов подошёл, заботливо похлопал по спине.
– Предупреждать же надо, – сказала Ростоцкая.
– Ну, вот. Я предупреждаю.
– Боже, что я буду готовить?! Дом не убран. Работы непочатый край.
– Ты – трусиха. Признайся, – догадался мужчина. – Боишься встречи и знакомства?