Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Грёнбек cтр.№ 57

В христианские времена силу хамра стали считать дьявольской, слово «хамрамр» разделило участь слова «фьёлкунниг» (fjplkunnigr), которым стали называть людей, занимавшихся ведовством и превратившихся в колдунов. Первоначально слово «фьёлкунниг» означало «много знающий» и не более того; так называли человека, обладавшего знанием и разумением, которые позволяли ему заимствовать силу у тех, кто его окружал.

В те времена, когда Олав Трюггвасон объезжал страну, неся свет Христовой веры в дома и сердца норвежцев, на самом севере Норвегии жил человек по имени Рауд Могучий, который отчаянно сопротивлялся крещению, насылая шторма на море, чтобы корабли короля не могли к нему подойти. Целую неделю флот Олава сражался с ветром в устье фьорда Сальфти, не продвигаясь вперед, но в конце концов насланные язычниками порывы ветра были побеждены с помощью многочисленных свечей, крестов и святой воды; королю удалось захватить Рауд а и отправить его в ад, поскольку тот наотрез отказался поменять свою веру. Набожный биограф короля назвал упорного язычника чародеем, или фьёлькуннигом. Но и Олав, который сражался со штормом до тех пор, пока не подчинил его себе; который послал свою удачу, чтобы помочь друзьям и лишить разума врагов, и время от времени появлялся в образе человека, чтобы отвести меч, нависший над головой его слуги, должно быть, был таким же хамрамром и фьёлькуннигом, как и другие. Это было совершенно естественно для человека королевской крови. А прозвище «фьёлькунниг» справедливо вернулось к противникам христианского конунга, когда они были таинственным образом побеждены его «удачей и хамингьей». Правы были обе стороны. Если дело касалось иноземцев, чья власть и методы были другого рода, слово «фьёлькунги» (fjǫlkyngi) действительно означало колдовство, а когда христиане и язычники обвиняли друг друга в запрещенных занятиях, то им было не до шуток. Когда же христианская хамингья и христианский Бог одержали победу, то люди новой веры обратили это слово против своих врагов и сделали его оскорбительным прозвищем для людей древней веры.

Таким образом, нам становится понятно, что никакого противоречия между нейтральной жизнью, духовной силой, которую излучает человек, и личной душой, которая может стать осязаемой и победить противника, нет. Обе эти силы – концы одной палки. Мы уже видели, как хамингья человека может выйти из него и затуманить мозги другому, подавить инициативу и нарушить все его планы. Хамингья короля – словно тепло, которое передается воину при рукопожатии; она входит в людей, словно сила, и наполняет их тела, проникает во все члены и суставы и оттуда перетекает в оружие. Хамингья представляет собой умение предвидеть исход событий; оно поднимается из глубины души и распространяется по телу пророчащего: «Я знаю, благодаря своему предвидению и хамингье моего клана, что этот брак принесет нам большое несчастье», – об этом предупреждала Сигню в «Саге о Вёльсунгах», когда зашла речь о ее браке с Сиггейром. Хамингья может в любой момент развернуться во всей своей силе – стоит только немного изменить угол зрения, и она превращается из чего-то в кого-то.

Хамр, мод и мегин гармонично уживаются в личности, не заявляя о себе до поры до времени, но перед лицом опасности, в минуту волнения или восторга эта дремлющая в человеке или существе сила может вырваться наружу, стать неуправляемой. Боги распознали великана, когда тот впал в йотунмод, великанью ярость. Тор смог усмирить воды реки, призвав всю свою мощь – асмегин. Метафорическое выражение, гласящее, что дух привязывает к себе тело – если это можно считать метафорой, – может придать истине видимость глубины; но если мы избавимся от искушения принимать эти слова за современную мудрость, то поймем, что они содержат именно то, что должно быть сказано. И мы, без сомнения, имеем право использовать такие выражения, как то, что нейтральная удача содержит свои личности, как качество среди всех других качеств, или даже лучше, то, что она беременна личностью, так же как она беременна победой, плодородием и мудростью.

Жизнь – это неделимое целое, но ее можно разделить на отрезки. Душа может рассыпаться на мелкие части. Если у человека большая душа, вроде той, что делает человека королем, он может поделиться ею с воинами, так что одна часть уйдет на восток, чтобы подавить мятеж, вторая – на запад в морскую экспедицию, а третья – займется дома мирными делами. Нет сомнений, что люди будут считать это печальным знаком отсутствия духовной силы у их предводителя, если одна из посланных душ – не важно, выставил ли он три или семь армий в поле – будет слепа, глуха, глупа и лишена силы, чтобы действовать. Все его «редес» – мудрые мысли или советы – должны иметь глаза и уши. Вся масса душ оплодотворена человечностью, как камень – тяжестью, дерево – деревянностью, поэтому человек смертельно уязвим в любой частичке своей чести. Можно убить человека телесно, прикончив одну из его «редес». Если вождя временно разделить на четыре части, то, вне всякого сомнения, его тело будет присутствовать в одной из этих частей; но это вовсе не означает, что остальные три должны оставаться невидимыми или неузнанными или что они, хоть в малой степени, хуже всего человека во всей полноте его качеств. Каждая из них вполне может иметь вьющиеся волосы, острое зрение, свежий цвет лица и большую мускульную силу, характерные для удачи вождя. Мы можем, если захотим, наделить человека четырьмя душами. Но каждая из них в каждую конкретную минуту будет включать в себя три остальные и отвечать за них по всем пунктам. И в самом деле, в глубинном основании материи они совершенно неразделимы. Разделение в пространстве ничего не значит, или почти ничего.

Термины «мегин», «мод», «фьёр» и другие помогают проиллюстрировать сущность хамингьи, но было бы неверно сводить описание души к перечислению «душевных» терминов. Во всех словах, описывающих процессы, происходящие в сознании, «живет» все то же всеобъемлющее значение «жизнь» и «душа», их невозможно описать одним словом, так как аналогов ни в современной лингвистике, ни в психологии нет. Исландское слово «хейпт» (heipt) означает вражду, ненависть, раздор; хейпт – это незримая сила, способная навредить. Человек, преисполненный хейпт, направляет ее на врага, чтобы подавить его волю; противник, ощутивший негативный посыл, теряет способность сражаться в полную силу.

Еще одно сложносоставное понятие – мун (munr) – означает любовь и радость, являющиеся, как и ненависть, проявлением души. Так, в эддической поэме о Хельги герой скорбит о потере радости и владений (munar ok landa), однако мун – это не просто радость жизни, это – сама жизнь, исполненная радости. В древних поэмах это слово употребляется не редко, однако в современных переводах передается лишь один из его смыслов – привязанность, страсть, доверие, расположение, радость или удовольствие; мы не сможем уловить значения этого слова, если откажемся отождествлять его с душой и жизнью. Идунн – хранительница молодильных яблок – одаряла богов не только бессмертием и неиссякаемыми силами, но и радостью. Все эти свойства золотых яблок поэт называет одним словом «мун», так как оно заключает в себе и бессмертие, и радость, и здоровье.

Слыша эти слова, наши предки воспринимали их во всей полноте значений без дополнительных пояснений, тогда как современный человек не способен полностью воспринять ни одно из перечисленных выше понятий, так как в современной психологии существует тенденция чересчур расширять, или, наоборот, чересчур сужать их значение.