Три цветка и две ели. Первый том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 93

– Всё, моя плакса, заканчивай. Я страшусь за тебя, как же ты не поймешь? И за наше чадо тоже, – положил он руки на ее живот. – Мне неспокойно, когда ты покидаешь замок, а теперь я боюсь тебя в нем оставлять… Так Лилия Тиодо не переберется сюда?

– Расстроился?

– Еще бы! Тоже щас заплачу… Мне же, помимо твоего ухажера, для полноты счастья не хватает ссор из-за Лилии Тиодо. Весь Венераалий – насмарку!

Рагнер услышал, как Маргарита усмехнулась сквозь слезы, и улыбнулся, разворачивая ее к себе. Обняв ее лицо руками, он, как при их первом поцелуе, сначала коснулся губами ее правого глаза, выпивая слезу, а затем губ с левой стороны. После чего поцеловал девичьи губы глубоко, медленно и нежно.

– Давай здесь пообедаем и после ляжем, – приподнимая голову, предложил он. – Я устал и хочу, наконец, отдохнуть с тобой одной.

– Меня не надо уговаривать, – прошептала Маргарита. – Я так по тебе соскучилась: ты или в разъездах, или еще чем-то занят, а я всё время жду тебя здесь, в замке, одна. Я не жалуюсь, не думай, – утерла она новую слезу. – И откуда они берутся? Я и правда плакса. Быстрей бы малыш появился – мне бы не было так тоскливо днями…

– До Возрождения осталось полторы восьмиды и пять дней… Только не рожай, молю, в Судный День, как меня родили…

– Назло так сделаю, ведь ты уплывешь в Брослос, а меня здесь бросишь!

– Да я сразу назад! И то отбуду я из-за развода. Ну как я тебя потащу в столицу? Зимой на корабле – ужасающе холодно, а еще я боюсь, что ты там же и родишь из-за качки… и наш сыночек станет Ольвором.

Вскоре в опочивальне герцогини появились мясные яства, напитки, хлеба… Маргарита и Рагнер лежали на медвежьей шкуре, кормили друг друга и, помирившись, много смеялись.

Засыпая, Маргарита думала, что так счастлива: и Нинно нашелся, и Лилия Тиодо не въедет в замок, и возлюбленный Рагнер наконец-то, пусть даже из-за ревности, вспомнил о ней, своей любимой. А Рагнер еще долго не смыкал глаз и размышлял над всем услышанным от Соолмы.

Страшное обвинение

Согласно знанию, любовь и вражда являлись двумя силами, приводящими мир в движение; сила любви относилась к стихии Воды, сила вражды – к стихии Огня. Человек старался уравновесить стихии внутри себя, иначе болел, – и любовь являлась следствием того, что люди стремились к гармонии.

В отличие от животных, у человека, кроме земной плоти, еще была воздушная душа, поэтому любовь (стихия Воды), делилась на земную любовь (смесь стихий Воды и Земли) и на духовную любовь (смесь стихий Воды и Воздуха), а знание объясняло то, как развиваются чувства. Сперва в человека проникал чужой Огонь: это могла быть сила вражды, например: похоть или страдания, или даже колдовские чары. Человек всегда гасил Огонь Водой. Похоть разжигала пожар плоти, то есть пожар на лугу, на каком росло дерево души. Чтобы пожар не спалил дерево души, его тушили Пороками (низменными страстями), вследствие чего чувств не возникало: «плотская любовь», какую священники не считали за любовь вовсе, быстро начиналась и быстро завершалась как мимолетная связь. Но если человек пребывал не в похоти, а в страданиях от Огня, что уподоблялись лучам животворящего солнца, то тогда дождем изливалась сила любви – далее души людей росли навстречу друг другу и объединялись чувствами. Сопоставление души и дерева, как уточняла Экклесия, являлось неверным, но ничего более близкого в материальном мире не существовало для сравнения и объяснения.

Итак, любовь сначала объединяла людей внешне, как будто сплетались ветви деревьев, – такая любовь называлась земной. Она была непрочной, себялюбивой, стремилась к доминированию и подавлению своей «второй половины» – то есть одно дерево хотело быть ближе к солнцу, загоняя второе дерево под свою тень. Земную любовь тоже сопровождали пагубные страсти и Пороки: в первую очередь Тщеславие, Сребролюбие, Гнев. Земная любовь рождала грехи ревности, мести и обилие ссор, а заканчивалась враждой – чтобы сжечь объединившие ветви, и оборвать связь двух душ.

Духовная любовь объединяла души подобно корням сросшихся деревьев, а для ее возникновения требовались годы. Духовная любовь была жертвенна и, появившись да упрочившись, более не иссякала никогда. Ее считали основой счастливого супружества, но между мужчиной и женщиной жертвенная любовь встречалась редко; зато почти всегда существовала между матерью и ребенком. В заблуждении духовная любовь тоже оборачивалась бедами – из самых благих намерений матери чрезмерно баловали своих детей, не подозревая, что без страданий даже у младенцев взрастают Пороки, данные их плоти Луной.

Драгоценная любовь, «небесная любовь», любовь ко всем и вся, – Добродетель Любви, оставалась тайной. При жизни человек просто не мог абсолютно всё любить, ведь не осознавал границ Вселенной. Но мог приблизиться к совершенству этой высшей Добродетели – и тогда он видел Бога. К Добродетели Любви и к Богу, как гласила меридианская вера, следовало идти по пути обычной любви, земной или духовной, и на этой дороге встречалось много топей, кочек и ям, однако такой путь к Богу являлся верным и понятным для человека.

________________

Утром Нинно очнулся, не понимая, где он и почему в комнате с ним четыре вооруженных здоровяка. Ясными, ничуть не красными глазами он нервно озирался, лодэтской речи тоже не разумел, но разобрал имена герцога Раннора и баронессы Нолаонт – обрадовался, стал завтракать и ждать.

А те, собираясь к нему наверх, снова едва не поругались: Рагнер желал оставить кузнеца в спальне отроков – Маргарита и просила, и требовала переселить его в гостевую спальню на четвертом этаже, пустующую и с печкой.

– Иначе он подхватит лихорадку в стуже той спальни! – говорила она, заканчивая убирать себя и закрепляя шпильками на голове красно-черную шляпку-розу от «убора без названия». – Таково твое отношение к моей родне?

– Еще не зима, а я сам жил в этой спальне с четырьмя другими отроками. Там как раз четверо охранителей – надышат тепла. И мужик он здоровый: не один день, похоже, по лесу шатался в одном шерстяном кафтане, без плаща, – и даже не простудился. Посмотрим… Я не доверяю ему. Когда изменю свое мнение, то переселю его. Хоть в графскую опочивальню. Но пока – нет! На четвертом этаже Соолма спит, и она его боится.

– Почему? – удивилась Маргарита.

– Появляется из леса, а как очутился здесь – неясно. И я точно знаю, что корабли не заходили в порт Ларгоса. Как и зачем он, вообще, здесь?

– Рагнер, я тоже ничего не знаю, но он мне родня! – в сердцах воскликнула девушка. – И… я тоже не хочу, чтобы он оставался. У него в Элладанне жена и маленький сыночек.

– Почему он сбежал от них?

Маргарита не рассказала возлюбленному о той ночи, когда пьяный Нинно ее целовал, затащив на ложе. И ныне, глядя на «зеркального Рагнера», пытливо сверлящего ее глазами, она не захотела ничего говорить ему о том недоразумении. Слегка приподнимая юбку платья, засовывая ее ткань за пояс под грудью и делая складки, чтобы скрыть свое недвусмысленно пополневшее чрево, она сердито произнесла: