Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст - читать онлайн книгу. Автор: Нил Маккей, Мэй Уэст cтр.№ 32

В альбоме были фотографии и маминых родителей. Я часто расспрашивала маму про них. Поначалу она не хотела говорить, но, после того как Хезер «исчезла», она стала относиться ко мне больше как к подруге, чем к дочери, и рассказала мне то, о чем я до этого не знала. Она призналась, что ее мать Дейзи была одержима чистотой. В какой-то мере это же было и у мамы. Хотя она никогда особо не старалась содержать дом в чистоте, она терпеть не могла микробов и грязь и пользовалась отбеливателем при любой возможности. Она не могла выносить даже вида грязи на ее одежде или одежде детей и часто ее стирала. Это было постоянной темой для ссор с папой, которому было совершенно плевать на то, насколько грязные его вещи или он сам. Он часто шутил, что принимает ванну только раз в год.

Но, по словам мамы, Дейзи довела эту одержимость чистотой до совершенно нечеловеческих размеров. Она отбеливала и оттирала дом без передышки, как будто старалась избавиться от любого возможного загрязнения, она постоянно беспокоилась о том, что мама и ее братья с сестрами подцепят микробов. Настолько, что старалась удерживать детей в доме любым возможным способом. В конце концов ее невроз и беспокойство достигли такого масштаба, что довели ее до нервного истощения.

Маминого отца, Билла, обязали о ней заботиться. Он затаил на эту ситуацию горькую обиду и ненавидел сидеть взаперти в крохотном муниципальном доме с душевнобольной женой и несколькими маленькими детьми. Он терпеть не мог все психиатрические проблемы Дейзи, а они только ухудшались.

При этом проблемы на почве чистоты были и у него. Мама говорила мне, что одним из ее ранних воспоминаний было то, как он дезинфицирует ковры в доме – он научился это делать на своей работе корабельным стюардом и часто занимался этим, когда был дома. Даже для мамы это казалось чрезмерным, но он был человеком, который любил точность и порядок, а также хотел все контролировать.

Казалось, что мамино детство было таким же несчастным, как и мое. И хотя в тот период она никогда не касалась таких непростых тем, а я никогда не осмеливалась спросить ее об этом, но я начала подозревать, что сексуальное насилие в ее детстве тоже присутствовало.

Поэтому я начала чувствовать к ней такую симпатию, которую никогда не ощущала раньше, и мама, похоже, замечала это. Зная, что папа никогда не выражал подобных чувств, она привязалась ко мне эмоционально. Причина того, что я закрывала глаза на правду о ней и тогда и позже, заключалась именно в этой привязанности. Если бы я стала в ней сомневаться, к кому еще она смогла бы обратиться?

Однако эта перемена в наших отношениях происходила постепенно и точно не заставила ее проявлять ко мне в ответ симпатию и понимание как-то по-новому. Как только мне исполнилось шестнадцать лет, от меня ждали, что я уйду из школы и найду работу – какую придется, – чтобы маме с папой больше не приходилось за меня платить. Нельзя было даже и представить, что мне разрешат продолжить учиться, получить высокие оценки и тем более поступить в университет и получить степень по изобразительному искусству, которое я любила и в котором делала определенные успехи.

Даже в этих условиях я стремилась взять лучшее из сложившейся ситуации и найти работу, которая не была примитивной и давала возможность учиться чему-то новому. Мне удалось устроиться на работу, которая оказалась первой в целой череде офисных должностей, я выполняла обязанности секретаря, и это позволяло мне проводить один день в неделю в колледже. Мне платили всего 3,7 фунта в час, и я была должна отдавать маме двадцать фунтов в неделю. Мама с папой никак не интересовались моей работой за исключением дополнительных денег, которые она им приносила, но меня моя работа наполняла некоторой гордостью и самоуважением.

Между тем вскоре после окончания школы я встретила в пабе своего первого настоящего парня, его звали Роб. Я была очень стеснительной и стояла в углу рядом с динамиками, и он подошел ко мне. Мы разговорились. Он был на восемнадцать месяцев старше меня – того же возраста, что и Хезер. Он родился всего на пару дней раньше ее в Королевской больнице Глостера, так что наши матери могли даже оказаться рядом в то время. Мы договорились встретиться снова следующим вечером в пабе под названием «Высокий корабль» рядом с глостерским портом. С того вечера и начались наши отношения.

Я нервничала по поводу того, что о нем подумают мама с папой, и даже больше этого меня тревожило, как Роб воспримет их. Но оказалось, что он им по-настоящему понравился. Он работал пекарем, и когда рано утром он был на смене, то заходил на Кромвель-стрит и оставлял маме хлеб и пирожные на пороге дома. Она была в восторге, и мои братья и сестры полюбили его. И к моему большому облегчению, знакомство с моими родителями не оттолкнуло его от меня – хотя они наверняка показались ему странными. Он часто гостил у нас дома, и когда поссорился со своими родителями, мама с папой разрешили ему пожить у нас. Мама сказала:

– Я не против. Он приятный парень. Пусть живет.

Казалось, ее совсем не беспокоит идея о том, что у меня начинается половая жизнь, но я не была уверена, как отреагирует папа. В конце концов, все эти годы он носился с мыслью, что должен стать тем самым человеком, который «первым войдет в меня», когда мне исполнится шестнадцать лет.

– Да просто дай ему, если он так хочет, – сказал он. – Мэй может трахаться с кем угодно, и если они захотят сделать это под нашей крышей, нет проблем.

Я сомневалась, не лукавит ли он, и волновалась, что он все еще воспринимает меня как свою собственность.

Но хотя Роб после переезда делил со мной мою комнату, мы еще не начали спать вместе – он спал на диване в моей комнате, а я в кровати. Папа думал, что это не так, и меня это устраивало, потому что могло защитить меня от его ужасных приставаний. Затем однажды он зашел в нашу комнату без стука. Думаю, он хотел застать нас вместе. Он начал говорить мерзкие вещи.

– Классные сиськи у моей дочурки, скажи же, Роб? Ты заценил?

Роб был смущен, так же, как и я, но хорошо, что он был со мной рядом. Он попытался сделать так, чтобы я не слишком стеснялась своих очень странных родителей.

В те дни моя спальня была неприкосновенным убежищем, но иногда я была не способна избегать папу. Однажды я убирала свою комнату, папа подошел и схватил меня за обе груди. Я отпихнула его в сторону.

– Просто отстань от меня, слышишь?

Поначалу он не воспринял меня всерьез.

– А что такое? Почему не хочешь поднять настроение папе?

Он набросился на меня снова. Я оттолкнула его.

– Хватит! Уходи отсюда!

Я впервые так прямо противостояла папе. Он оторопел. Ухмылка на его лице сменилась темным, угрожающим блеском в глазах. От этого испугалась я.

– Как ты смеешь так разговаривать со мной, ты, мелкая сучка!

Он повернулся и пошел к двери. Прямо напротив ее стоял пылесос. Он схватил его и развернулся ко мне.

– Ты слышишь меня? Никогда со мной больше так не говори!