Рецепты еврейской мамы - читать онлайн книгу. Автор: Инна Метельская-Шереметьева cтр.№ 17

Cтраница 17

На следующий день была суббота. И эта суббота совершенно отличалась от всех предыдущих. Во-первых, наша огромная квартира превратилась в настоящий Восточный Базар. На всех столах, подоконниках, даже на серванте и в бабушкином кабинете стояли тарелки, подносы, пиалы и мисочки со всевозможными фруктами и сладостями. Многие из них я видела впервые в жизни и, уж конечно, не пробовала. Одной халвы Равиля привезла видов шесть! А всяких сушеных фруктов, глазированных в белом и черном шоколаде, в карамели, в сахарной пудре, в кунжутных семечках, собранных в букеты и связки, источающих дивный аромат, но совершенно не пачкающих руки, было вообще не счесть. А еще повсюду висели разноцветные атласные платья и халаты восточной расцветки, лежали отрезы шелка, парчи, гипюра и других волшебных тканей, про которые бабушка сказала, что это «дикая Азия», а Равиля засмеялась и возразила, что это все ничтожные тряпки для нарядов маленькой, но прекрасной принцессы. Принцессой была, видимо, я. Я и не возражала бы, особенно если бы мне разрешили отрезать от каждого рулона по маленькому клаптику для шитья платьев любимой кукле Тане.

Изначально планировалось, что Равиля будет жить во время своей командировке, как и все бабушкины партийные гости, в обкомовской гостинице. Но как-то так получилось, что каждый день она задерживалась у нас допоздна, оставалась ночевать, поэтому через три дня о гостинице уже никто и не заикался.

И я тоже была рада. Каждый вечер мы с Равилей и Аркашкой ходили кататься на санках на большую городскую горку, благо снега выпало достаточно, и он не таял, а каждое утро та же Равиля с гиканьем и свистом отвозила меня на санях в садик. Мама, например, никогда этого не делала. Она считала, что утренняя прогулка пешком положительно скажется на моем здоровье и аппетите. Кстати, с мамой Равиля тоже чудесным образом подружилась. Хоть у них и была большая разница в возрасте, но сердобольная Равиля сразу поняла, что мама в нашем гостеприимном доме на положении сиротки – бабушка жестко контролировала и ее поведение, и ее обязанности, и ее подруг, и тем более друзей мужского пола.

– Ой, Люська, замуж бы тебе… Что я, не понимаю, что ли? Молодая, красивая, умная, с дочкой прекрасной, сноха секретаря обкома… Не невеста – мечта. Что ж тебе со свекровью век во вдовах вековать? Я бы тебя к нам в Ашхабад вмиг сосватала, даже Анны Георгиевны не испугалась бы. Но у нас опасно. Это меня и мою семью все боятся, а вообще-то у нас там средневековье и полный мрак. Официально все по одной жене имеют, а так-то у каждого по кишлакам и аулам еще по две-три сидят. И хорошо, если муж толковый, из наших, из партноменклатуры. Эти хоть на работу жен не гоняют, да не стравливают между собой. Но если кто попроще, да если свекровь сучка, – то совсем беда. И в мечеть ходить будешь, хоть у нас все на бумаге атеисты, и рабыней для семьи мужа станешь. Так что лучше у вас мужа поискать…

– О чем вы, дорогая Равиля? Какой муж? Анна Георгиевна этого не допустит никогда в жизни.

– Ну, знаешь, она тоже не вечная. Не всегда по-ее будет. А захочет, чтобы в старости ей кто стакан воды подал, – должна с тобой договариваться.

– Да мне и самой ее не бросить. Ведь троих сыновей похоронила, троих мужей потеряла. Разве такой судьбе позавидуешь? Вот разве что Инка у нее свет в окошке. Ладно, ступайте на ваших санках кататься, а я ужин к приходу свекрови готовить буду. Иннулька мне вчера от Анны Ароновны новый рецепт принесла. Эсикфлейш какой-то. Не пробовали?

– Спрашиваешь?! Это просто пальчики оближешь! Лучше эсикфлейша может быть только цимес из домашней куры. Но это я тебе потом расскажу. А для эсикфлейша отбери из чернослива, что я привезла, самый пузатенький, глянцевый. Я еще урюк кладу. Но не знаю, как оно в твоем рецепте указано. Кстати, для приворота мужчин – самое подходящее блюдо. Все там их любимые компоненты находятся и очень мужское естество бодрят…

– Ну, с этим у нас не густо… Все мужчины в доме – ты да я, да мы с тобой. Ладно, ступайте! Спасибо, что грудинку на рынке хорошую выбрали…

Еще у подъезда Анны Ароновны я поняла, что в этот вечер произошло что-то необычное. Саму ее мы встретили буквально на выходе из двери, раскрасневшуюся, нарядную, с легкой блуждающей улыбкой. Мне всегда до ужаса нравился ее легчайший, ажурный, невесомый пуховый платок, который она очень ловко накидывала на кокетливую меховую шапочку, теперь же шапки не было, платок сбился почти на затылок, а старенькая плюшевая шубка была застегнута не на все пуговицы. В руках Анна Ароновна крепко сжимала большую хозяйственную сумку и старенький шевиотовый кошелек.

– Куда это вы так спешите? – притормозила наши сани Равиля.

– Ой, господи, с праздником, милые! С Ханукой. Только что позвонил Савелий Моисеевич из скупки, сказал, что кто-то сдал на комиссию настоящую серебряную ханукию. Безумно дорого, но Борух всегда так мечтал о ней. Мне ее отложили на полчаса, думаю, что успею. А вы заходите вечерком в гости, я вас латкесом угощу, да и пончики успеем сделать.

– Вот же, голова садовая! – хлопнула себя по лбу Равиля. – А и верно, ведь Ханука сегодня начинается!

– Это, что ли, еврейский Новый год? – догадалась я.

– Нет! Но это то, что евреи всего мира отмечают именно в эти дни, на месяц раньше обычного Нового года.

– Как ударники социалистического труда? Пятилетку раньше срока?

Равиля уперла руки в необхватные бока и расхохоталась на весь двор:

– Анна Георгиевна может собой гордиться! Она таки вырастила достойную смену.

– Ну и ничего смешного, – надулась я. – Анна Ароновна, а пуще того дядя Боря, мне всегда все интересно про еврейцев рассказывают. И совсем даже не смеются. И Мирра однажды рассказала про кашрут и про убийство чистых животных. Только ей от бабушки влетело. Вот не буду с вами больше на санях кататься. Сами себя катайте. А я пойду к дяде Боре и все у него узнаю!