Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - читать онлайн книгу. Автор: Мария Галина cтр.№ 223

Да разве я ради себя? – выдохнул. – Сколько мне еще осталось? Я ж ради народа своего!

Какого народа? – поднял брови мальчишка. – Где этот народ?

Господь обещал…

Обещал, – охотно согласился отрок, болтая ногой. – Но что Он обещал? Сказал Господь, что в сыне твоем вся будущность твоего потомства, великий народ выйдет из чресл его! Так ты, выходит, весь свой великий народ, не одного мальчишку, своими руками потащил на алтарь, точно дикий хананеянин какой? Не поверил, значит, Господу?

Вера моя крепка! И Господу то ведомо.

На отрока этого не глядел. На небо глядел – вот сейчас раскроются небеса, свет прольется в душу, покой, мир вокруг воцарятся, все будет как должно, как заслужено… Или не устал он, Авраам, не вычерпал себя до дна?

Вера? – переспросил мальчишка. – Не страх?

И вдруг, грозно:

Зачем Агарь прогнал? Зачем в пустыне умирать оставил? Без воды, без пищи?

Агарь, тоска моя, птица ночная…

Перехватило горло, дышать не мог. Протолкнул воздух в ноющую грудь, встрепенулся… Вспомнил, как прибежала Сарра, как плакала тогда госпожа, что говорила….

Разве не поднял Измаил руку на Исаака? Из лука не целил? Братоубийства, подобно Каину, не измышлял? По праву был изгнан, по закону…

Из лука? – удивился. – Целил? Сам видел?

Сарра… Сарра сказала!

Ах, Сарра!

Усмехнулся.

А ты, значит, ей поверил!

Поверил, – сказал угрюмо. – Без тебя знаю, Агарь ей была как кость в горле. Дай волю – сердце бы вырвала египтянке, очи бы выела. Но не Сам ли велел: «Во всем, что скажет тебе Сарра, слушайся голоса ее, ибо в Исааке наречется тебе семя!»

Ну сказал, – пожал плечами отрок, – а ты и послушался… да побил бы дуру-бабу хорошенько, может, тогда бы по-другому заговорила! Ради Исаака послушался? Что ж привел его на заклание, ягненочка своего, единственного? Эх ты, трусливый старый дурак, что же мне с тобой теперь делать? Не нужен ты Господу, никому не нужен…

Задумался, поднял руку.

Авраам втянул голову в плечи, молчит…

И впрямь – зачем все? Ради Исаака, избранного, радостного, прародителя народов? Так вот он, избранный, на жертвенном алтаре! Ради Сарры? Так нету мира под благословенной кровлей – скрежетом зубовным исходила госпожа при виде его, не забыла ему египтянку, не простила. Ради Слова Господня, послания Его народам? Да кто ему, Аврааму, поверит, когда понесет он послание руками, обагренными кровью единственного сына своего? Жертвенной кровью?

Из страха… Да и как не бояться – грозен его Господь! Не вышел ли он, Авраам, поутру в поле, тогда, тринадцать весен назад, не хотел видеть, смотреть не хотел, а все ж не удержался, глянул – на Шедом, на Хамарру, на все пространство окрестное, и увидел – вот дым поднимается с земли, как дым из печи. Яма в земле черная, обугленная, спекшаяся, блестит на солнце, караваны обходят ее стороной, звери бегут ее, птицы, что отваживались пролететь над ней, падали вниз грязными комками перьев…

Потом, постепенно, водой заполнилось – море Лота, горькое море, соленое море. Мертвое.

Что Авраам? Избранный, уцелевший, оставленный жить милостью Божьей… Тени Шедома и Хамарры стоят у него за спиной, шепчут, шепчут… Кроткая жена Лотова, девочки его безумные, сам племянник, чей разум так и остался там, в ревущем огненном урагане. Говорят, до конца жизни боялся Лот глядеть на свет Божий, выходил из пещеры лишь по ночам, не человек – зверь безумный, беспамятный…

Верно говоришь, – выдохнул, – не из любви… Нет у меня больше любви. Один страх.

Что ж ты, – печально сказал отрок, все еще покачивая ногой, – разве не любящий был, не праведный? Не сам к Нему пришел? Не поклялся ли жить во славу Его? Не возрадовался ли Он, что хоть один такой нашелся – или много на земле Человеков? Тех, что не славы просят, не силы, не богатства? На тебя была вся Его надежда. И нет больше надежды. Ни тебе, ни народу твоему…. Богобоязненный, ишь ты… А когда жену свою, лилию долин, сестрою своею представил, тоже – Господа убоялся? Фараона убоялся, владыки земли Египетской. Почему не стал перед ним, сильный, гордый, не сказал – жена она мне, а попробуешь увести ее в гарем свой, так не миновать Божьей кары… Или не верил, что Господь стоит за плечом?

Да, думал Авраам, верно… Господь стоял за плечом, дыхание Его опаляло, да и сам он, Авраам, сверкал тогда отраженным могуществом Его. Однако ж, вот, отдал Сарру владыке сынов мицраимских, сам отвел. После плакал, зубами скрипел, а все ж отдал… Господа молил – верни! – сжалился Господь, вернул, припугнул пылкого владыку. А вот не с тех ли пор изменилась Сарра к нему, к Аврааму, не могла простить, что вот так, угодливо, торопливо, поспешил поднести чужаку, точно вещь драгоценную. Не с тех ли пор охладела?

А фараон, говорили, так и не перенес потери – умер с тоски…

Показалось вдруг, легче стало дышать. Пока было что терять, боялся. Теперь-то что?

Что тебе с того? – сказал угрюмо. Ты просто Голос. Тень от солнца. Тебе ли знать, каково слабому с сильным? Сказал – и хватит. Убьешь – убей, оставишь – оставь в покое. Сил больше нет.

Убить, – пожал плечами. Смешно получилось, неправильно – рука все так же воздета к небу, легкая, не ведающая устали, – нет у меня на то права, да и зачем? Сам умрешь. Старый ты, Авраам…

Сам знаю.

Не считал лет, но знал, много их, слишком много. Крепок был, бодр, люди дивились – долгую жизнь дал Господь Аврааму, пастырю стад, пастырю народов, верно, заслужил он ее, ибо ходит путями верными. Вот он – у всех на виду, и путь его – вот он, у всех на виду, нелегок этот путь, однако ж всем доступен, ежели потрудиться хорошенько… да и награда велика…

Был ты как драгоценный камень в ладони Господней, а как разожмет Он руку? Вдвое, втрое больше прожил ты, чем тебе отпущено…

Медный котел гудит в ушах, в голове, темно в глазах. Проступают на руках синие жилы, оплетают их, точно виноградная лоза. Ах, что ты со мной творишь, Господи!

Оставь его! Слышишь, ты!

Вздрогнул – Исаак из-за спины вырвался, бросился вперед, точно не перед вестником – перед сверстником своим; сжал кулаки, рукой взмахнул – отрок перехватил его руку, легко, не глядя.

Бодается ягненок-то, – удивился вестник.

Оставь! – твердил Исаак, тщедушный, изнеженный сыночек маменькин, в нарядном жертвенном платье, в новеньких кожаных сандалиях, и все норовил извернуться, пнуть вестника коленкой под дых, а то и еще куда. – Не трогай отца, ты, мерзкий мальчишка! Или не по воле Господа поступил он?

Исаак… – запинаясь, с трудом вытолкнул Авраам, – сынок… Не… надо, он… убьет тебя!

А и пускай, – ужом вертелся в цепких руках Исаак, – или я уже не мертв? Господь меня и так предназначил в жертву, ясно! Сам Господь! Так что попробуй тронь меня! Я – не твой! Я – Его!