Уютная кондитерская в Париже - читать онлайн книгу. Автор: Джули Кэплин cтр.№ 29

– Наверно, – сказала Мэдди, присаживаясь на корточки у картины, прислоненной к стене. Она подула на холст, пытаясь очистить его от пыли.

Пока Мэдди изучала картину, Нина подошла к одной из стоявших здесь коробок. Она беззаботно встала на колени на грязном полу и принялась развязывать веревку, которой был перевязана коробка. Ее пальцы оставляли следы на грязной поверхности картона. Испытывая приток возбуждения, она вытащила из коробки завернутый в газету пакет.

– Это типа Рождества, когда начинаешь разворачивать украшения для елки и не можешь вспомнить, что там внутри, – сказала Нина, приступая к первому из тех пакетов странной формы, что держала в руках. Словно капустные листы она снимала распадающиеся в ее руках газеты.

– Ой, посмотри, какая красота! – воскликнула Нина, достав красиво расписанный фарфоровый чайник. Потом снова запустила руку внутрь коробки. – А эти тоже миленькие, – добавила она, обнаружив изящные бледно-розовые фарфоровые чашечки с золотой каемочкой.

Они разобрали несколько коробок, периодически демонстрируя свои находки с энтузиазмом археологов, ищущих египетские древности. В итоге были найдены десятки чашек с блюдцами, фарфоровые чайные тарелочки, свертки серебряных ложечек, – по крайней мере, Нине показалось, что они серебряные, – кружки, сахарницы, коробочка с серебряными щипчиками для сахара и несколько великолепных подставок для торта, фарфоровых, с хорошеньким цветочным рисунком, с кружевными прорезями и витиеватой позолоченной каймой.

– Ух, я люблю такие винтажные штуки, – сказала Нина с горящими глазами. Она поднялась, отряхнула пыль с колен. – Я так понимаю, все это теперь принадлежит Себастьяну.

Мэдди нахмурилась.

– Ты думаешь, он захочет использовать что-нибудь из этого?

– Ха! Маловероятно. Он хочет открыть здесь ресторан, бистро, что-то суперсовременное. Сланцевые сервировочные доски и простой белый фарфор.

– И его трудно в этом упрекнуть. Народ сюда не ломится, а выбор кондитерских изделий, прямо скажем, невелик по сравнению с другими местами. А это все – вещи безнадежно непрактичные. В моем доме они продержались бы минут пять, – сказала Мэдди.

– И в моем тоже. У меня четыре старших брата. Да что говорить, – сказала Нина, задумчиво вспоминая своих дюжих братьев и пытаясь не обращать внимания на легкий укол боли, – я думаю, они бы и до дома это никогда не донесли. Им бы запретили.

– Четыре брата?! Нет, и не говори. У меня два, и то никакого житья нет. Ну, у меня для баланса есть хотя бы две сестры. Неудивительно, что ты не скучаешь по семье.

– Какой ты по счету ребенок в семье?

Мэдди изобразила разочарование на лице.

– Я старшая. Поэтому-то я всюду и везде командую.

– Вот оно что! Как же я не догадалась? – подначила ее Нина. – А я младшая. Они считают, им лучше известно, что я должна делать, а потому они все время пытаются мной помыкать.

– А потому ты можешь с ними не церемониться, когда надо, – сказала Мэдди с мимолетной ухмылкой. – Знаешь, это ведь оттого, что они тебя любят. Окажись они здесь, все было бы так же.

Нина комически закатила глаза.

– Да, но я не хочу носить такую же футболку, как мои братья.

– Справедливо, – сказала Мэдди.

Нина еще раз осмотрела груду находок.

– Вазы так и нет, но я, пожалуй, заберу-ка кое-что из этого, – сказала она, поднимая одну из великолепных подставок для торта. – Марселю может понравиться такая, и будет неплохо, чтобы на кухне стояла парочка таких, все смогут выставлять на них свои изделия. Никогда не знаешь наперед – Себастьяну может понравиться качество фарфора, и тогда он решит их использовать.

Они сдвинули подставки в сторону, и Нина продолжила раскопки в последней коробке.

– Ур-ра! Смотри. – Нина нетвердой рукой подняла тяжелую хрустальную вазу с широким горлом. Она весила добрую тонну. – Это идеально и… – Ей пришлось быстро поставить вазу, но она тут же показала на предмет мебели в углу. – Вот это точно похоже на то, о чем говорила Маргерит. Ваза на нем будет идеально смотреться. И, кстати, давно пора поставить цветы в воду.

– А мне нужно садиться за мое эссе, – сказала Мэдди. – Но хотелось бы узнать, что тут еще есть.

– В другой раз, – сказала Нина, вставая на ноги.

– Но ты меня дождись. Не устраивай здесь предварительных просмотров. Мне интересно знать, что тут еще есть.

– Эй, привет, мисс Да-это-же-свалка. Это все мусор.

– Мнение девушки может меняться, – сказала Мэдди. – Так тебе нужна помощь, чтобы стащить эту подставку для вазы вниз, или нет?

* * *

В конце концов им пришлось сделать несколько ходок, потому что Нина никак не хотела оставить наверху чашки, тарелки и чайники. Мраморную подставку для цветов им пришлось оставить в узком коридоре, чтобы забрать ее в другой день. Когда они спустились с лестницы в последний раз, каждая с коробкой в руках, Марсель посмотрел на Нину взглядом, не допускающим никаких иных толкований, кроме не-вздумай-оставить-все-это-здесь, а потому они прошли прямо на кухню и поставили свои находки в коробках под раковину.

– Неблагодарный, – пробормотала Нина. – Я думаю, он не заслуживает никаких цветов в зале. Он их не сможет оценить по-настоящему.

Нина очень обрадовалась, когда поняла, что ошиблась: она собралась унести цветы на кухню, но тут губы Марселя искривились в некоем подобии попытки изобразить улыбку.

– Можете поставить их вон там, – распорядился он, показывая на альков, куда каким-то волшебным образом, пока они были на кухне, переместилась мраморная подставка.

– Себастьян, какой сюрприз! Как я рада тебя слышать! – Интересно, он мог почувствовать, что она сверлит его взглядом через телефон? – Наконец-то.

– Я тебе послал письмо по электронке.

Два слова в строке «тема», приложение на длиннющем листе и ни слова в окне для текста письма в счет не шли. Кроме этого, он никак не давал о себе знать почти неделю с того момента, как укатил на такси.

– Это у тебя называется письмо?

Сарказм был наилучшим способом скрыть ее разочарование от его молчания и попытаться заставить ее тело не реагировать с чрезмерным возбуждением на звук его голоса. Когда наконец ее сердце или какая-то ее часть, которая отвечает за глупость, – она не сомневалась в том, что это явно не зона ответственности ее мозга, – образумится и поймет, что этот корабль давно уплыл?!

– Очень забавно. Я был занят. Ты где?

– В твоей квартире.

Нина встала из-за стола, за которым поглощала поздний завтрак, и подошла к окну восхититься видом Эйфелевой башни. Каждый раз, когда она заходила в кухню, эта башня была ей желанным напоминанием о том, что приезд сюда был ее выбором, символом ее независимости, которая прошла долгий путь до наслаждения одиночеством ее тихого и неспешного завтрака. Никто в здравом уме не будет тосковать по организованному бедламу по утрам в доме Хадли, где наспех пьют крепчайший чай, где все толкаются, пытаются одеться и параллельно схватить тост, где упакованные ланчи сметаются со стола под звуки «радио два», где скворчит бекон на сковороде и раздаются крики «кто-нибудь видел мои ключи от машины/телефон/зарядку?».