Полночные тайны - читать онлайн книгу. Автор: Холли Рейс cтр.№ 60

У Брендона мы взяли его любовь ко всем живым существам, пусть даже самым незначительным. Взяли храбрость Наташи и Найамх – одну тихую, другую дерзкую. От Сайчи и Иазы получили другие образцы любви, а от Рейчел – желание быть справедливой к тем, кого она любит. У каждого нашлось что-то небольшое, но прекрасное, чем можно поделиться. И коробка, недавно бывшая чистой, становится многоцветной. Она намного прекраснее той, что я изготовила в Итхре. Янтарь и мрамор покрыли ее поверхность, она стала олицетворением сотен желаний и фантазий.

Но за внешней красотой таится тошнотворный факт, от которого никуда не деться: все наши старания будут напрасны, если мы не сумеем найти меч.

Иаза и Джин выбиваются из сил, стараясь разгадать следующую подсказку. А я кончаю тем, что совершаю самую большую глупость из всех, что когда-либо совершала.

Вера в рыцарей и танов? Преклонение колен перед Круглым столом в Тинтагеле и клятва верности. Вера в Аннун? С помощью моего Иммрала я сажаю деревья по всей стране. Вера в себя? Выйти наружу из замка…

– Ничего, – ворчу я, когда мы возвращаемся в Итхр после нескольких недель таких занятий.

Я все еще в синяках после последней попытки. Мы рухнули на группу аптекарей – они старались не слишком громко хихикать, хотя и считали, что шум, с которым я приземлилась в аптекарском огороде, был чрезвычайно смешным.

– Мама, вообще-то, могла бы дать нам дополнительную подсказку, тебе так не кажется? – говорит Олли. – Все это уже становится немножко глупым.

– Это ты мне говоришь? – откликаюсь я.

Дома я тащусь вниз в пижаме и продолжаю разговор с Олли, который уже набрал в чайник воды для чая. Не спрашивая, он находит для меня пакетик «Эрл Грей». Я принюхиваюсь к горбушке хлеба и, решив, что он еще не испортился, кладу два ломтика в тостер.

– Как ты думаешь, она знала, что у меня будет Иммрал? – через какое-то время спрашивает Олли.

Я смотрю на брата. Он говорит с искусственным безразличием, как всегда, когда речь заходит о маме.

– Она была сосредоточена на том, чтобы одолеть Мидраута, – осторожно говорю я.

Если честно, у меня такое чувство, что мама любила меня больше, чем Олли. А после долгих лет предположений, что папа любит Олли больше меня, я знаю, как это может быть тяжело. Но я также и не хочу лгать брату, и не думаю, что сейчас говорю ему неправду. Мама действительно была сосредоточена на Мидрауте, особенно под конец.

– Она даже не упомянула обо мне в том письме для тебя, – вздыхает Олли.

– Разве это имеет значение? – возражаю я с деланным весельем. – Ее теперь нет с нами. Но у тебя есть папа и я. Только не говори, что ты становишься сентиментальным, что Киеран превращает тебя в мягкосердечного простофилю.

Я подталкиваю брата локтем, но он не улыбается.

– А у тебя никогда не возникало чувства, что мама была не таким уж хорошим человеком? – спрашивает он наконец.

– Что? Нет!

– Взгляни на факты, Ферн. У нее была огромная тайна от папы. Она экспериментировала со своей лучшей подругой – нет, мне все равно, что она пыталась помочь Эллен, – она не на шутку рисковала, потому что считала себя лучше других, и это дало обратный результат. Потом она свалила на нас эту невозможную задачу – чего ради? Чтобы заставить собственную дочь доказать, что она достойна Экскалибура? Но почему бы ей просто не верить в это?

– Она была осторожна. Она постоянно опасалась Мидраута, – возражаю я. Но понимаю, что в словах Олли есть смысл.

– А может быть, она беспокоилась, что ты окажешься больше похожей на нее, чем на папу? – многозначительно произносит Олли.

– Ну, я была бы горда, окажись я похожей на маму, – снова возражаю я. – Она была чертовски умной. Она выяснила, как добраться до Экскалибура, хотя никто другой этого не сумел. Она изучала Мидраута и сражалась с ним даже после того, как ушла из танов.

– То есть она была умной и одержимой, – усмехается Олли. – Но эти два качества не так уж великолепны, как ты их представляешь.

– Мама любила нас, Олли. Она любила нас и папу.

– Любила ли? – возражает Олли, снова возвращаясь к привычному тону «мне плевать». – Разве тебе не кажется, что, если бы она любила нас по-настоящему, она бы рассказала папе о том, что происходит? Или оставила бы нам подсказки получше? Сдается мне, все это просто ее попытки выглядеть лучше всех.

– Хватит болтать ерунду! – возмущаюсь я. – Мама умерла. Оставь ее в покое!

Я ухожу в свою комнату, и Олли не пытается меня остановить. Вот и снова мы ссоримся, и, как всегда, возвращаемся к маме. Она была причиной того, что я привыкла чувствовать себя такой одинокой… Я возлагала все свои надежды на мысль, что мама любила меня больше, чем Олли. Теперь я знаю, что так оно и было, но это порождает новые проблемы. Однако я должна защищать ее от обвинений брата. Мама должна быть лучше, чем изображает ее Олли. Ведь так?

Июль 2005 года

Уна дрожит, приближаясь к одному из домов в Челси. Ее вспотевшие пальцы скользят по дверному звонку, когда она звонит. Пусть она в Итхре, ей не забыть всего того, что сделал Мидраут. И это мучает ее сильнее всего: им никогда не добиться того, чтобы Мидраут предстал перед судом в Итхре за свои преступления. Оставалось надеяться лишь на то, что удастся найти его в Аннуне, а это выглядело все более и более нереальным.

Ее впустила молодая женщина в сером платье, вышедшем из моды. Где-то в доме заплакал младенец, женщина бросила на Уну испуганный взгляд и поспешила к ребенку. «Жена Мидраута?» – предположила Уна, но тут же отказалась от этой мысли – скорее няня. Или няня и любовница, если Мидраут следует обычному пути богатых изнеженных политиков.

– Миссис Кинг, – послышался голос, так хорошо ей знакомый.

Точно так же, как в Аннуне, при звуке этого голоса по спине Уны прошла дрожь.

– Мистер Мидраут… Спасибо, что согласились встретиться и поговорить со мной.

– «Мэверик» ^[13] всегда искренне меня поддерживал, – ответил тот, – и я рад быть полезным. Прошу, входите.

Уна следом за Мидраутом вошла в его кабинет – прямо из вестибюля. Как и во всем доме, здесь были высокие потолки и деревянные панели. Но стены оставались голыми, на них висел лишь один портрет, прямо за письменным столом Мидраута.

– Кто-то из предков? – Уна кивнула на портрет.

Мужчина на нем выглядел суровым, спокойным, несовременным.

– Мой отец.

Уна заметила сходство между ними – такие же волнистые волосы и четкие скулы. И глаза были одного цвета: сланцево-серые. Но когда-то глаза Мидраута были фиолетовыми.