Две недели в сентябре - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Шеррифф cтр.№ 17

Дик и Мэри заняли угловые места, но две девушки, устроившиеся друг напротив друга, отделили их от остальных членов семьи, которые сели в середине купе – миссис Стивенс и Эрни по ходу движения, а мистер Стивенс напротив.

Миссис Стивенс оглядела попутчиц. Девушки ей понравились: у них были рюкзаки и крепкие палки для ходьбы, и она не сомневалась, что их не укачает и в обморок они не упадут.

В другом углу сидел какой-то моряк. Не матрос, но вроде того – в синем кителе с медными пуговицами и фуражке с козырьком.

Еще с ними ехал толстый добродушный старик в гетрах – скорее всего, фермер, – а рядом сидел молодой человек, у которого из-за больших зубов не до конца закрывался рот.

Единственная вызывающая сомнения пассажирка сидела напротив миссис Стивенс, рядом с ее мужем; это была тучная женщина с маленьким ребенком. Пожалуй, если ребенок не будет доставлять хлопот, с соседями им повезло. Девушки с палками и рюкзаками, скорее всего, сойдут в Доркинге, и тогда все семейство сможет воссоединиться.

Дик и Мэри наклонились вперед, посмотрели на остальных и улыбнулись. Остальные тоже посмотрели на них, кивнули и улыбнулись, показывая, что все в порядке.

Все устроились поудобнее, кроме ребенка, которого женщина держала так глупо и неуклюже, что он мог смотреть только на мистера Стивенса. Минут пять он разглядывал его, не моргая. Потом протянул руку и ухватился за край шляпы мистера Стивенса.

Мистер Стивенс некоторое время делал вид, что ничего не замечает. Он сидел неподвижно, не отрывая глаз от первой страницы “Таймс”. Но потом ребенок начал тянуть за поля шляпы, пока голова мистера Стивенса не наклонилась немного вбок. Именно на это ребенок и рассчитывал, потому что начал хихикать: потянет и слегка отпустит, затем потянет снова. Мать не обращала на него внимания, и это страшно раздражало.

Наконец мистер Стивенс демонстративно снял шляпу и повесил ее на крючок над головой. Ребенок перевел глаза на шляпу, издал горестный вопль и заплакал. Женщина машинально шлепнула его и развернула так, чтобы он не видел мистера Стивенса, который со вздохом открыл “Таймс”.

Некоторое время они ехали по тому же пути, по которому другой поезд привез их сюда, – мимо пыльных тополей, под будкой стрелочника на мосту. Потом свернули на другой путь и миновали несколько небольших пригородных станций.

Девушки, поначалу оживленно переговаривавшиеся, откинулись на спинки сидений и раскрыли журналы; моряк спокойно смотрел в окно; фермер и ребенок уснули, и в купе стало тихо.

Дик положил журнал на колени и выглянул в окно. Сначала он видел фабрики, дома и маленькие сады, где росла одна трава, но постепенно сады становились все больше и пышнее; иногда мелькали пустые участки земли, но их тут же вытесняли новые ряды домов. Время от времени в окне появлялось поле с живыми изгородями из ежевики, но и в него, словно острие кинжала, вонзалась узкая полоса новых недостроенных домов, тащившая за собой дренажную канаву, ухабистую временную дорогу и полосы голой земли, с которой был снят слой дерна, чтобы кинжал мог войти еще глубже.

Но вскоре полей стало больше – и в какой-то момент Дик увидел сплошные волны травы, простиравшиеся до самого горизонта. Он сидел, подперев подбородок рукой и не отводя глаз от окна, чтобы рассмотреть все в подробностях. Ему нравилось, когда проплывающая перед ним местность служила фоном его размышлений.

Открыв журнал, миссис Стивенс взглянула на высоких стройных девушек в рубрике “Мода”. Ей стали надоедать эти рубрики, потому что в них никогда ничего не было для миниатюрных женщин. Девушки на картинках были ростом не меньше шести футов, а то и больше – впрочем, как и во всех журналах. Все равно что предлагать вазы для нарциссов, чтобы поставить туда фиалки.

Она нетерпеливо перевернула страницу, и бесплатная выкройка выскользнула на пол. Ей пришлось вытянуть ногу, чтобы затолкать мягкий вкладыш из тонкой коричневой бумаги под сиденье.

Она прочитала “Рецепты дня”:

Это все чудесно, но почему они хоть иногда не расскажут, как по-новому приготовить рисовый пудинг с вареньем или что можно добавить в десерт на основе кукурузного крахмала?

Она медленно опустила журнал на колени и стала разглядывать мужа. Только раз в год они сидели так близко друг к другу. Дома такой возможности у них не было, потому что из-за множества дел она никогда по-настоящему его не видела; даже за стол они не садились рядом, и к тому же между ними всегда стояла посуда. В поезде же они занимали места друг напротив друга и всякий раз, отрываясь от чтения, встречались взглядами. Теперь она могла изучать его, потому что он склонился над газетой, мягко покачиваясь в такт движению поезда. Он по-прежнему носил пенсне в стальной оправе, которое приобрел несколько лет назад, когда у него начали болеть глаза по вечерам, – но с тех пор зрение у него, должно быть, ухудшилось, потому что ему приходилось держать газету дальше от себя, чем раньше.

За прошедшие годы он не сильно изменился. Волосы, конечно, поредели, и в последнее время он не раз пытался с этим бороться. Он разделял их на косой пробор почти над левым ухом, гораздо ниже, чем большинство мужчин, и зачесывал длинные пряди направо. Усы выглядели менее аккуратными, чем раньше, но это потому, что воск успел смыться. Раньше у них были красивые, блестящие, заостренные кончики.

Впрочем, если не считать этих мелочей, он остался прежним. Лицо у него до сих пор было гладким и румяным, и он не растолстел, как это часто случается с людьми после пятидесяти.

Когда он сидел так близко, но не замечал ее из-за газеты, он казался до странности далеким. Почему-то ей было трудно думать о нем как о мужчине, с которым она прожила столько лет. Ей представлялось, что если он сейчас вдруг поднимет голову, то вполне может взглянуть поверх очков и сказать: “Погоди-ка – ты ведь моя жена, да?”, а она ответит: “Да! И ты – ты же мой муж?”

Она задумалась, глядя на него и готовясь быстро отвести взгляд, если он поднимет глаза. Хотелось бы ей знать, счастлив ли он на самом деле. Иногда его словно что-то тревожило. Он бродил по дому, выглядывал в окно, потом шел прогуляться, возвращался и ходил по саду.

Он редко разговаривал с ней, когда бывал в таком настроении, а ей очень хотелось подойти, взять его под руку и спросить, что случилось.

Она часто гадала, не из-за футбольного ли клуба он переживает. Эта неприятность случилась так давно, что он должен был уже обо всем забыть, и все же она почему-то боялась, что забыть он так и не сможет, что, даже состарившись, он все равно будет чувствовать ноющую боль, как от старой, но глубокой раны. В молодости он был прекрасным футболистом. Она вспомнила, что, когда он еще ухаживал за ней, она ходила смотреть, как он играет, на старую площадку за фабрикой фортепиано – теперь эту площадку застроили домами.