Островитяне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Десницкий cтр.№ 26

Так жили они года два, пока их с мамой не схватили на дороге, когда они, навестив дядю, возвращались в Сепфорис. Кому нужны вдова и сирота, когда кругом война и рыщут работорговцы? Лица были знакомые, эти люди если и не жили в Сепфорисе, то часто бывали там. Может быть, им приглянулся дядин надел и его домик, а мысль продать обитателей в рабство пришла уже потом. А может, поняли, что никто не защитит и не выкупит их. И торговались отчаянно, даром что во время войны рабы дешевеют. ..

— Нас с мамой схватили, — просто сказала Эйрена, — когда папа умер, когда давно уже шла война, когда наш дядя Иаков попал в плен и некому было за нас заступиться. И больше я маму не видела. Только вот бусы… Она дала их мне на прощание. Это ее бусы — память о нашем доме и нашем счастье.

— У тебя был возлюбленный? — спросил Марк.

— И есть, — девушка опустила глаза, — мой жених — Христос. А теперь, когда такой возраст, что могут посвататься… ну я даже не знаю… ну вот видишь, господин, теперь я у тебя. Теперь это ты решаешь. Мне хорошо.

— Твой шрам оттуда — с войны? — спросил Марк.

— Да… — девушка опустила глаза, — мне трудно об этом вспоминать. Они хотели… они уже собирались… я взяла тогда нож, там был нож. Но я бы не смогла убить. Просто не умею, и потом… И тогда я провела по лицу, вот так… — Она показала это быстрым и резким жестом.

— И не было страшно?

— Очень страшно! Но… я попросила Иисуса. Я сказала: Ты пострадал за нас, дай мне разделить Твои страдания, чтобы остаться чистой, остаться Твоей. Потекла сразу кровь, много крови — а они сразу отстали. Даже бусы мои не тронули, голубые мои бусы, мамины. А так бы… я не знаю, как смогла бы я после такого жить.

— И твой бог не заступился за тебя? — спросил Филолог.

— Очень даже заступился! — с горячностью отозвалась девушка, — вот в какой хороший дом я попала. С тех пор как я рабыня, все люди, ну почти все ко мне добры. Мне только очень жаль, что я ничего не знаю про маму. Нас продали раздельно на рынке в Кесарии… в той самой Кесарии, и представляешь, приходили даже наши христиане. Те, кто помнил нас в этом городе. Они утешали и ободряли нас.

— Но не выкупили, — равнодушно заметил Марк.

— Нет, у них не так много денег. А рабы стоят дорого…

Марк хмыкнул в ответ:

— И все же Иисус никак не помог тебе освободиться.

Эйрена продолжала:

— Вот и мамины родственники ей говорили: ты видишь, ваш Иисус ничего не сделал для Израиля, римляне рвут нас на части, это за то, что мы отступили от веры отцов. Оставь суеверия грекам, вернись, мы примем тебя в синагоге. Мама улыбалась и благодарила за заботу. Она не спорила с ними, у нее на руках была я. Принимала их помощь, когда ее предлагали, и не спорила, никогда не возражала. И молилась потом.

Она чуть помолчала и добавила:

— А главное, Он обещал, что я тут ненадолго. Нет-нет-нет, господин, ты не думай, я не попытаюсь бежать. Я буду покорна тебе, ведь и Господь заповедал — так наставлял нас учитель Симон, — чтобы рабы были покорны земным господам. Мы в Господе все свободны и все перед ним рабы, понимаешь? А точнее, вольноотпущенники — это Иисус выкупил нас Своей кровью. И мы будем с Ним на небесах — мой папа… мой отец уже там.

— И конечно же, — саркастически заметил Марк, — стоит тебе пролить каплю вина перед ларами Аквилиев или бросить щепоть благовоний на алтарь гения императора, как тебя немедля лишат уготованного небесного апофеоза. До чего же скареден и ревнив этот ваш Иисус!

— Нет, мой господин, — спокойно отвечала Эйрена, — просто Он мне жених… А какая же невеста будет раздавать поцелуи посторонним?

— Совсем ты запуталась, — покачал головой Филолог, — и сватовства ждешь, и верность хранишь покойнику. А вдобавок: и рабы мы все, и свободные… и вольноотпущенники, сверх того… Фортуна, фатум, судьба, рок — вот кто вознес тебя и низверг. Как бабочку, прилипшую в колесу водяной мельницы: вот ты на солнышке — а вот тебя макнуло в самую стремнину. Но, подожди, может, снова повернется колесо? Тогда и обсохнешь? Например, если поможешь господину вернуть его кольцо…

— Я бы сразу вернула, если бы знала, где оно… И я же говорю, господин, что не умею объяснить все правильно. Ты знаешь. .. здесь, на материке, есть наши. Там есть один пресвитер, он может сказать лучше меня. Его зовут Алексаменом. Ты… если ты хочешь узнать про нашу веру, ты позови его, он наверняка придет. И ты услышишь все, как оно есть, а то я вечно путаюсь в деталях.

— Бедная девочка всерьез хочет обратить нас в свою веру, — подвел итог Филолог, — что скажешь, Марк?

— Что ж, — отозвался тот, — зима впереди длинная. Новый человек — новая история. А пока… Мы, кажется, доели сыр. Можешь убрать это блюдо. И принеси нам чашу для омовения рук с полотенцем.

Да, если Спутницу похитила она — несомненно, этот жрец Алексамен был сообщником. Хотя… что брать с этой девчонки? Щуплый воробушек щебечет восторженный бред — ну и пусть себе прыгает, пусть чирикает. Она даже никогда не жила в богатом доме и не знает, как принято в нем прислуживать. Да, всему придется учить… Зато она покорна и мила. И может быть, когда-нибудь сгодится для постели, думал Марк. Для мимолетного утоления страсти, о котором забываешь на следующее утро… Нет, конечно, никто никогда не будет помнить эту глупую девчонку с уродливым шрамом и нелепыми голубыми бусами.

Эти голубые бусы ровно через двести шестьдесят три года будут лежать на каменном престоле только что построенной небольшой базилики. В церкви служат епископ и трое пресвитеров, больше и не поместится вокруг престола, а двери растворены — на дворе больше молящихся, чем внутри. Кто же из верных не придет на освящение храма? Первого на Острове храма. Прямо в дверях стоит пожилой диакон — он читает свои молитвы, обводя собравшихся десницей, собирая их воедино. Всех не вместят стены, но вместят Божьи длани.

Литургия течет радостно и легко. Епископ и пресвитеры поочередно подают возгласы, отвечает весь народ — может быть, не очень стройно, но громогласно. И даже осеннее небо дарит им солнце после вчерашних проливных дождей — от промокшей земли идет пар, и расщебетался где-то неподалеку запоздалый дрозд. Хвалит Господа, словно весна на дворе — да и не весна ли настала для всей церкви?

Евангелие читает пресвитер Марк, младший из всех, стоя прямо в раскрытых дверях, чтобы слышали все. Это ему теперь служить в базилике, остальные — желанные гости на его торжестве. И главный, конечно, епископ Адриан с материка. Ему и произносить наставительное слово для верных.

Он седовлас, лицо рассекает страшный шрам, левого глаза нет. Но вид его не страшен — он величав. Шрамы только украшают воина. Он выходит на порог, в руке его — те самые голубые бусы. Все глаза обращены на него.

— Рад приветствовать вас, островитяне! — голос у Адриана громкий и юный, и взгляд такой же, — и безмерно рад совершать евхаристию вместе с пресвитером вашим Марком, диаконом Юстом, вместе с каждым из вас, вместе с верными посланцами материковых церквей, пресвитерами Марином и Альбом. В первый раз мы будем служить с вами в Божьем и вашем храме. Не в чьем-то доме, не в укрытии на дальнем холме, не в крипте, вырытой в лесу. Есть теперь на Острове храм Божий — но Церковь Божия, невеста Христова, была, знаю, и раньше.