— Имейте в виду, если ещё хоть раз кто-нибудь из вас попадётся мне…
— Вот ещё! — возмутился Рик. — А я-то здесь при чём?
— При том, Баннер, при том! — многозначительно произнёс директор. — Иначе ты не задержался бы вместе с ними. Так вот, если ещё хоть раз кто-нибудь из вас попадётся мне и начнёт сочинять разные истории, из-за которых будто бы пропустил урок, имейте в виду: никакие маяки, велосипеды и кондитерские вам не помогут! И уж тогда вы точно запомните моё наказание навсегда!
Он подождал, пока до ребят дойдёт как следует его грозное обещание, и властно прибавил:
— И оставляю за собой право изучить содержимое коробки с вашими вещами… Поэтому возвращаю сейчас только ключи от дома, — он протянул Джулии четыре ключа от Двери времени, — и вот эту мятую жевательную резинку.
Джейсон с неудовольствием посмотрел на неё:
— А фотография? А мой египетский медальон?
— Завтра утром, перед началом занятий, — ответил директор и круто повернулся на каблуках. — И очень советую не опаздывать!
— Я думал, уж никогда не придёте, — вздохнул господин Кавенант, когда ребята подошли к машине.
— Папа, помнишь Рика? — Джулия кивнула на мальчика.
— Ну, при дневном свете, без сажи и водорослей в волосах его, конечно, трудно узнать… — с улыбкой сказал он. — Так или иначе, привет, Рик! — потом посмотрел на сына и, заметив, что тот явно чем-то расстроен, поинтересовался: — Что-нибудь случилось?
— В общем-то, да, — ответила за брата Джулия. — Нам задали очень много уроков. Можно Рик будет готовить их сегодня вместе с нами?
— Конечно, — улыбнулся господин Кавенант и указал на Солёный утёс. — Но, наверное, следовало бы спросить и маму. — Он взглянул на Рика. — Созвонитесь после обеда?
— Конечно, позвоню. До свидания, господин Кавенант, — ответил Рик, прошёл к своему велосипеду и обратился к Джулии: — Я позвоню тебе.
— Нет, я сама тебе позвоню, — ответила девочка.
— Уже просто скучно делается, — проворчал Джейсон, садясь в машину и застёгивая ремень безопасности.
Рик так легко и весело крутил педали, что пролетел мимо церкви, будто чайка. Утро казалось ему фантастически прекрасным, а после обеда ожидалось ещё столько интересного.
Он помахал отцу Фениксу, разговаривавшему с кем-то в тени колокольни, и направился в сторону моря, туда, где рыбаки разбирали рыбные прилавки.
Впереди на Солёном утёсе возвышалась вилла «Арго». Увидев на серпантине машину господина Кавенанта, Рик остановился, спустив ногу с педали, и проследил, как машина исчезает то за одним поворотом, то за другим.
— Я сама тебе позвоню, — прошептал он, когда машина окончательно скрылась в зелени парка, улыбнулся, быстро развернул велосипед и направился домой.
— Что это значит? — удивилась мама Рика, когда через несколько минут он появился в дверях. Она никак не могла понять, почему Рик вернулся домой с этой подарочной коробкой в блестящей жёлтой бумаге, перевязанной зелёной шёлковой лентой с большим бантом и пшеничным колоском.
— Так открой же!
— Это мне?
— Да, мама, тебе. И мне тоже немножко, наверное.
Мама Рика положила коробку на стол и опустилась рядом, по-прежнему не догадываясь, что это значит. За спиной у неё булькал на плите картофельный суп.
— Послушай, ты что, с ума сошёл?
— Может быть, — улыбнулся Рик. — Открой! Не бойся!
От пакета исходил чудесный запах. Госпожа Баннер сняла передник. Она только что вернулась с работы. Раз в неделю она делала уборку в доме Конноров и сейчас очень устала.
— А что празднуем? — поинтересовалась она, развязывая шёлковую зелёную ленту.
— Прекрасный день! — ответил Рик.
Лента соскользнула на пол, с лёгким шорохом развернулась упаковочная бумага, и госпожа Баннер увидела дюжину крупных пирожных — суфле в сахарной пудре.
— Рик! Но это же наши… — невольно воскликнула она и, разволновавшись, замолчала.
— Да, — кивнул Рик. — Наши любимые пирожные. Мои, твои и… папины.
И на него нахлынули воспоминания.
По воскресеньям, после утренней службы в церкви, пока мама разговаривала со знакомыми, а Рик гонялся за чайками, слетавшимися на площадь, его отец всегда заходил в кондитерскую «Лакомка» за этими пирожными.
Иногда и Рик заходил туда вместе с отцом и тоже выбирал пирожные, чаще всего свои любимые — розовые, и только два зелёных, они были, что и говорить, слишком кислые, но нравились отцу.
А потом пирожных в доме Баннеров больше не видели, как не видели с тех пор и отца. Он остался в море, а пирожные — на витрине кондитерской «Лакомка», где мама никогда не бывала.
— Давай, — сказал Рик, решивший именно сегодня возобновить традицию, хотя день был не воскресный и в церкви они не были. — Выбери!
Глаза матери увлажнились. Она покачала головой:
— Нет, выбери сначала ты.
Рик взял зелёное пирожное, которое так нравилось отцу.
Откусил с некоторым опасением, что покажется слишком кислым, но оно оказалось очень вкусным.
Рик улыбнулся. Ему понравилось зелёное пирожное.
Он повзрослел.
Глава 8
Ключ зажигания под педалью газа
Леонардо Минаксо опустил телефонную трубку. Потом уложил на место морские карты. Они заполняли все полки в этой комнате на самом верху маяка.
На одной из карт, испещрённой множеством различных пометок, лежала та самая книга — путеводитель по Килморской бухте «Любопытный путешественник», которую Леонардо забрал накануне у Калипсо специально для того, чтобы она не попала в руки ребятам.
Смотритель маяка запер дверь и стал спускаться по винтовой лестнице, насчитывавшей тысячу ступенек до земли. Лестница спускалась по внутренней стене без ограждения, и двигаться по ней было небезопасно.
За многие годы Леонардо развесил тут на стенах скелеты самых крупных рыб, какие доводилось вылавливать. Среди них — челюсть акулы из Чёрного моря, три острозубые акульи пасти из Тихого океана, клыки арктических моржей и длинный рог африканского единорога.
Леонардо взглянул на море, где сильный западный ветер поднимал высокие, крутые волны, и прошёл в хлев к Ариадне.
— Твой час настал, — обратился он к лошади, ласково похлопав её по шее. — Сегодня тоже отправляемся в путь.
Он быстро оседлал её и вывел наружу. Продумал, всё ли запер, не забыл ли нож, и легко, как опытный наездник, вскочил в седло.