Нетленный прах - читать онлайн книгу. Автор: Хуан Габриэль Васкес cтр.№ 99

– Этот человек в цилиндре известен вам?

– Нет, ваша честь.

– Если увидите, сможете его узнать?

– Думаю, смогла бы, ваша честь.

– Хорошо. Идем дальше. Вы знакомы с Карвахалем?

– Знакома, ваша честь. Видела его не раз в заведении.

– А что вы сделали в тот вечер?

– Соседу сказала обо всем, что видела, а он подошел к дому Карвахаля. И сказал мне потом, что изнутри доносилось несколько голосов.

– Иными словами, там были другие люди?

– Да, ваша честь. Целая компания, как сказал мой сосед.

– И о чем же у них там шла речь?

– Насчет этого он ничего не сказал. Слов не разобрал, но понял, что люди это важные. А я, помню, еще очень удивилась: что позабыли важные господа в халупе мастерового, да еще в такую поздноту, да притом явно не желая, чтобы их видели.

– Ваша честь, – вмешался прокурор. – Пусть свидетельница воздержится от умозаключений.

– Свидетельница описывает поведение, показавшееся ей странным, – ответил Ансола. – Она имеет на это право.

– Свидетельница, продолжайте, – сказал судья.

– Где вы находились в канун убийства генерала Урибе? – спросил Ансола.

– То есть 14 октября?

– Да. Вечером 14 октября.

– А-а, поняла. Прибиралась в лавке сеньора Веронези.

– И что видели?

– Ну, пришло десятка полтора мастеровых, спросили спиртного. Мы не хотели им отпускать – доверия они не вызывали. И тогда один, увидев это, вытащил из кармана целую пачку денег, свернутых рулончиком, и сказал нам: «Смотрите – у нас есть деньги! Видите – нам есть чем расплатиться. Так что, уж будьте так любезны, подайте, что просят». Я уставилась на него, потому что странно было – откуда у простого ремесленника такая прорва денег? А когда его спутники-собутыльника вышли, шепнула квартальному – как бы его не ограбили, ибо деньгами он махал всем напоказ. Квартальный вышел следом за ним, но вскоре вернулся и сказал мне: «Не тревожьтесь, сеньора. Сопроводил его до мастерской. Теперь не ограбят».

– Повторите, пожалуйста. Где оставил его полицейский?

– В плотницкой мастерской.

– А что произошло на следующий день?

– Убийство генерала Урибе. А я как увидала дня через три-четыре в газетах фотографии убийц, прямо ахнула – один из них был Карвахаль. А второй был тот самый, которого мы сперва не хотели обслуживать – ну, тот, который деньгами тряс.

Утренние газеты – и особенно «Тьемпо», печатавшая самые пространные и подробные отчеты и репортажи из зала суда, – в один голос заявляли, что Ансола выигрывает эти бои. Глядя на все это с вековой дистанции, я могу истолковать произошедшее как доказательство того, что и враги Ансолы заметили его успехи. Потому что на следующий день, войдя в зал суда, он увидел, что состав публики изменился. Скамейки «Салон-де-Градос», на последних заседаниях заполненные поровну его сторонниками и ненавистниками, скамейки, с которых доносились рукоплескания и свист, делившие зал надвое, с каждым днем теперь все плотнее занимали только те, кого пресса называла «антиансолистами». Все без исключения были мужчинами, все умели оглушительно свистеть, потрясать кулаками, кроить свирепые рожи и, с невнятной бранью тыча пальцем в сторону Ансолы, нагнетать в зале атмосферу неслыханной ненависти. Три четверти публики составляли переодетые агенты тайной полиции, руководимой генералом Корреалем. Всех объединял их подпольный статус и поставленные задачи – перебивать, заглушать, запугивать.

Затем начался допрос свидетеля Луиса Рендона. Его показания мало чем должны были отличаться от остальных – рассказ о тех привилегиях, которыми пользовались в тюрьме «Паноптико» Галарса и Карвахаль. Раскосый, как китаец, Рендон некогда застал любовницу с другим мужчиной: его он убил, а на нее напал во время очной ставки, окончившейся для несчастной как нельзя хуже. По совокупности преступлений он получил восемнадцать лет, однако вел себя так, словно отбывал пожизненное заключение – был склонен к насилию и самым диким выходкам, не раз оказывался в карцере за дурное поведение и оскорбление тюремного персонала. Таков был человек, которого Ансола выбрал для того, чтобы показать суду, что собой представляет генерал Корреаль.

После довольного бесцветного диалога адвокат Карвахаля задал Рендону вопрос о том, как кормят его подзащитных. Рендон принялся рассказывать о мясе и масле, которые доставляли с воли, о свечах, которые разрешалось зажигать в камерах в любое время, о деньгах, которые Галарса и Карвахаль раздавали арестантам по различным и не всегда понятным поводам. Потом добавил, что в тюрьме обоим жилось вольготно, они почти не выходили из своих камер, а кроме того, все знали приказ начальника: всякий, кто обидит их, будет сурово наказан. «Они под надежной защитой», – завершил он.

В этот миг секретарь, словно бы для того, чтобы лишить показания Рендона силы, прочитал его приговор. Откуда-то из задних рядов долетел крик:

– Пусть Ансола лучше его защищает!

Разумеется, это была издевка, намек на тех свидетелей, которых Ансола до этого привозил в суд из тюрьмы. Он постарался не поддаваться на провокацию.

– Не в том дело, дамы и господа. Я не собираюсь защищать свидетелей, некогда осужденных на более или менее серьезные сроки. Какое это имеет значение? Пусть он даже совершил сто преступлений – разве это важно, если сейчас он говорит правду?! Может быть, вы хотите, чтобы свидетельствовать о преступлении, задуманном в третьеразрядном кабаке, я позвал британского посла? Может быть, о происходившем в тюрьме «Паноптико» нам допросить кого-нибудь из кабинета министров? Обстоятельства сложились так, что мы имеем дело с подонками общества. И я, если понадобится, если покажется, что это поможет приблизиться к истине, приведу последнего забулдыгу.

Раздались робкие аплодисменты.

– Сеньор Ансола, прошу вас держаться ближе к сути вопроса, – сказал судья.

Вот тогда все это и случилось. Сейчас, когда я пишу эти строки, мне очень хочется понять, что вдруг заставило Марко Тулио Ансолу в этот миг произнести то, что он произнес, какой всплеск эмоций заставил его потерять контроль над своим красноречием.

– Я должен еще раз напомнить присутствующим обо всем, что они слышали, – сказал он. – Ради того, чтобы вы смогли понять, какие последствия они возымели. Я должен доказать, что Педро Леон Акоста был у водопада Текендама четырежды, а не дважды, как он утверждал здесь. Я должен обратить внимание на личность господина в цилиндре, искавшего Галарсу в «Пуэрто Коломбиано». Поскольку должен сообщить вам, дамы и господа, что располагаю точными сведениями о том, кто это.

И не успел он еще произнести эти слова, как понял, что делать этого не следовало. Я, по крайней мере, в этом уверен, ибо не может быть, чтобы он этого не понял и не осознал, что сию минуту сказал неправду – никакими сведениями о сеньоре в цилиндре он не располагал. Мне кажется, у него произошла какая-то подмена понятий – он столько лет работал с показаниями свидетелей, столько лет скрупулезно разбирался во всех деталях преступления, даже написал об этом целую книгу, и под конец стал слишком доверять своему чутью, а оно, под воздействием слов сеньоры Долорес Васкес, обратило его мысли к Педро Леону Акосте. «Да кем же быть этому господину в цилиндре?» – наверное, думал он. И был магически, суеверно убежден, что неизвестный, подошедший к Галарсе в кабачке и заходивший к Карвахалю после одиннадцати вечера, это и есть тот самый человек, которого накануне убийства видел в дверях плотницкой пропавший свидетель Альфредо Гарсия, а в самый день убийства – Мерседес Грау: по ее словам, элегантно одетый (брюки в полоску, лакированные башмаки) господин спросил одного из убийц: «Ну что? Убил?» Но эта ни на чем не основанная убежденность сыграла с Ансолой дурную шутку. Он попал в ловушку, и оттого, что сам же себе ее подстроил, было не легче.