Настоящая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Брендон Тейлор cтр.№ 32

Миллера он находит в углу двора, тот сидит на складном алюминиевом стуле с липким пластиковым сиденьем. Над головой раскинулось лавандового оттенка небо. Миллер сидит, уставившись в телефон и прихлебывая что-то из длинной темной бутылки. Наверное, с кем-то переписывается. Уолласа он не видит. Тот останавливается у носков его ботинок и ждет, пока его заметят, пока его присутствие изменит что-то в окружающей атмосфере. Ждет, затаив дыхание. Миллер одет в темно-синие шорты и голубую рубашку с закатанными рукавами. Раньше он очень стеснялся своих тощих ног и костлявых коленок. Но с тех пор, как занялся парусным спортом, все изменилось: он стал крепче, плотнее, словно небрежный набросок его тела превратился в полноцветный рисунок. Выгоревшие волосы блестят.

– Я тебя вижу, – произносит Миллер.

– Привет.

– Не знал, что ты придешь, – смущенно добавляет он. Явно нервничает, наверное, из-за той девушки. Что поначалу вызывает у Уолласа улыбку, но вскоре начинает откровенно раздражать.

– Коул меня пригласил, – объясняет он.

– Чудная какая-то ситуация, правда?

– По-моему, вовсе не чудная.

– По-твоему, нет? А по-моему, еще как. – Миллер качает головой. – По-моему, это просто ужас. Я не просил Ингве…

– Ой, да какая разница. Слушать скучно.

– Эй, ну не надо так, пожалуйста. Я стараюсь вести себя хорошо.

– А ты ничего плохого не делаешь. И никто ничего плохого не сделал. Все прекрасно.

– Меня от всего этого тошнит. Я вообще узнал, что у нас сегодня гости, только когда домой пришел. Обрушилось все, как снег на голову.

– А мне Коул сказал, – говорит Уоллас. – На теннисе. Или после. Сказал, они обо всем договорились вчера, когда мы ушли.

– Вот как? – Миллер вытягивает голые ноги и просовывает их между таких же голых лодыжек Уолласа. Кожа у него такая теплая, что Уоллас мгновенно мысленно переносится во вчерашний вечер, когда они вместе ушли из-за стола. Вернее, ушли порознь, но в итоге оказались вместе. Судя по тому, как темнеют глаза Миллера, он тоже об этом вспоминает. Меж розовых губ показывается кончик языка и облизывает уголок рта.

– Не в этом смысле, – говорит Уоллас, дыхание у него учащается. – Я имел в виду… Ну ты понял.

– Понял, – соглашается Миллер. Наклоняется вперед и кладет руку Уолласу на бедро, чуть выше колена. Прикосновения его огрубевших пальцев Уолласу уже знакомы – по вчерашней ночи и сегодняшнему утру. Он вздрагивает и едва не теряет равновесие. Миллер, улыбаясь, гладит большим пальцем его колено. В ветвях деревьев глухо стонет ветер. – Как настроение? – спрашивает Миллер. – Я про ту девушку из твоей лаборатории. Как ты, отошел?

– Уже лучше, – отвечает Уоллас. И пытается взъерошить Миллеру волосы. Они жесткие от мусса, но Уоллас не сдается, снова и снова запускает пальцы в неподатливые, курчавые пряди. – Когда я сюда шел, думал, весь вечер буду злиться и дуться.

– Злиться? На кого злиться? На меня?

– Нет. А может, и да, не знаю. Но, в любом случае, больше на себя. И на Ингве.

– Но ты не злишься? Это же хорошо?

– Не уверен, – качает головой Уоллас. – Совсем не уверен, что это хорошо.

– А почему нет?

– Потому что, раз я не злюсь, то, наверное, подспудно считаю, что победил. Получил, что хотел. Но штука в том, что я вообще не должен был этого хотеть. Понимаешь?

– Нет, – говорит Миллер. Он ставит бутылку на траву и обхватывает ноги Уолласа обеими руками. – Объясни.

Уоллас проводит ладонями по волосам Миллера, от затылка до лба, и там нажимает большим пальцем, заставляя разгладиться морщинку меж озабоченно сдвинутых бровей.

– Мне неприятно было бы узнать, что ты хочешь быть с кем-то другим, и теперь я испытываю облегчение. Но я не хочу его испытывать. Не хочу, чтобы меня волновало, хочешь ты быть с кем-то другим или нет.

– Но что, если я хочу, чтобы тебя это волновало? – спрашивает Миллер.

– Вы, натуралы, вечно чего-то хотите, – смеется Уоллас, – а потом перестаете.

– Это нечестно. Мы же друзья.

– Именно поэтому все это ужасная идея, – говорит Уоллас.

– Я так не считаю.

Кто-то окликает их в сгустившихся сумерках. Пальцы Миллера крепче вцепляются ему в бедра, а затем разжимаются.

– Разговор еще не окончен, – бросает он.

– А о чем тут говорить? – спрашивает Уоллас. Затем они оба оборачиваются на голос. Это Ингве. Стоит в дверях дома, приложив ладонь козырьком к глазам.

– Мы все съедим без вас, – кричит он. – Поторопитесь. И, кстати, Миллер, где наша музыка?

Миллер встает со стула. Они шагают рядом по траве, не глядя друг на друга. Но вскоре костяшки пальцев Миллера задевают костяшки Уолласа, на мгновение устанавливая между ними хрупкую связь. Контакт прерывается тут же, едва успев состояться, они разъединяются так внезапно, что Уоллас еще острее чувствует: в эти несколько секунд по его жилам вместо крови текло расплавленное стекло. Они поднимаются на заднее крыльцо и снова оказываются в кругу друзей.

* * *

Стол, пожалуй, единственный предмет настоящей взрослой мебели в этом доме. Лукас привез его с собой из Висконсина, из дома бабушки и дедушки. Обычно он стоит в кухне, у стены, заваленный барахлом, иллюстрирующим все аспекты жизни ребят: грязным бельем, книжками, брошюрами, блокнотами, инструментами, посудой, газетами, проводами и остальными вещами, которые часто суешь куда-то на время и забываешь там навсегда. Но сегодня стол вынесли в большую комнату. И Лукас застелил его скатертью, спрятав царапины, ссадины и голубые пятнышки краски. Вся топография жизни стола теперь скрыта от глаз.

Уоллас сидит в центре, между Эммой и Коулом, напротив Романа и Клауса. У одного края стола сидят Ингве и его подружка Инид, рядом с ними Миллер и Зоуи, у другого – Лукас и его парень Нэйтан. Всем немного тесно. Эмма упирается локтем Уолласу в бок, а сам он постоянно наступает на ногу Коулу. Блюда с закусками передают по диагонали. Уоллас накладывает в тарелку немного запеченной курицы, спаржи, брюссельской капусты и еще какой-то мучнистой массы, картофельного пюре, наверное. Кто-то передает ему бутылку вина, и он качает головой:

– Нет, мне не надо, спасибо.

Но Роман продолжает настойчиво совать ему бутылку:

– Наливай, не то хозяева обидятся.

– Уоллас не пьет, – вмешивается Эмма.

– Ты что, за рулем? В этом дело? Да ладно, подбросит кто-нибудь.

– Нет, – говорит Уоллас. – Я просто не пью.

Роман очень хорош собой, волосы у него такие светлые, что Уоллас порой задумывается, не красит ли он их. Правда, ресницы у него тоже светлые, и брови, и борода бледно-желтая, с редкими рыжими вкраплениями. Еще у Романа темно-зеленые глаза и изящно вылепленный подбородок. Уолласу кажется, что он больше похож на исландца, чем на француза. Но нет, он француз, родом из маленького городка в Нормандии. По-английски говорит превосходно, хотя и с заметным акцентом. Его парень Клаус – коренастый, темноволосый и смахивает на какого-то сказочного персонажа. А еще он вечно какой-то напряженный, словно все время тянется вверх, чтобы стать выше. Роман изучает ранние стадии развития сердца у мышей, тот момент, когда белый сгусток, не больше похожий на нечто живое, чем яичный белок, вдруг начинает трепетать и биться. Держит в руках волосок, на котором висит жизнь крошечных животных.