Принц Модильяни - читать онлайн книгу. Автор: Анджело Лонгони cтр.№ 72

– Амедео, ты пьян. Ты знаешь это?

– Думаю, что да. Немного.

– Вставай, пойдем.

Я встаю, опираясь на стул, – а тот, к несчастью, шаркает по деревянному полу и производит ужасающий и очень громкий звук. Все резко оборачиваются.

– Пардон… – Я улыбаюсь.

Не знаю почему, но, глядя на них, выстроившихся в ряд, меня пробивает на смех. Даже не просто смех – а удушливые смешки вперемешку с фырканьем. Маринетти и его гости смотрят на меня обеспокоенно.

– Извините, господа… изви… ните…

Никто даже не улыбается. Я же заливаюсь смехом.

– Просто после разговоров о шуме моторов, машин, фабрик, войны… я не думал, что вы испугаетесь из-за… пустяка, из-за стула… это всего лишь стул.

Я продолжаю смеяться. Все смотрят на меня с недоверием.

– Простите, что я смеюсь. Здесь, во Франции, это называют fou rire ^[30]. Неконтролируемый приступ смеха. В Италии мы это называем смешинкой… такое бывает у детей…

Я беру себя в руки и пытаюсь сказать что-то серьезное.

– Я веду себя инфантильно… извините.

– Дети тоже любят искусство. В самом деле, они постоянно рисуют. Рисование – это единственная школьная дисциплина, воспринимаемая как игра. Амедео, разве это не так?

– Да, Пабло, это так.

– Чудесно увидеть, что кто-то смеется таким образом. В Испании мы это называем risitas ^[31].

К разговору подключается Мануэль, он обращается к Пикассо по-испански:

– A mi también me gusta la risa de nuestro amigo. Mejor que estas bolas aburridas.

– Globos inflados ^[32].

Я думаю, что никто из присутствующих не понимает испанский в совершенстве, поскольку вижу, что не последовало возмущения и обид. Джино – единственный, кто бросает взгляд на Мануэля и призывает его к порядку.

– Мануэль, что происходит?

– Ничего… Вероятно, Амедео не очень хорошо себя чувствует, мы поможем ему выйти.

– Нет, Мануэль, не беспокойся, все хорошо.

– Нет, мы с Пабло тебя проводим.

– В этом нет необходимости.

– Мы проводим тебя до дома, – Пабло тоже настаивает.

– Не надо.

– Амедео, это не обсуждается.

Пабло подходит ближе к Мануэлю.

– Él no entiende una mierda.

– Está borracho.

– Salimos juntos. Me cansé de estos.

– Yo también ^[33].

– Вы что? Уже уходите? – Джино обращается к Мануэлю, но Пабло опережает того и сам отвечает на вопрос:

– Не переживай, мы вернемся.

Мануэль быстро поддерживает:

– Да, мы его только домой проводим и сразу вернемся.

Я не очень хорошо соображаю – и не понимаю с полуслова их сговор.

– Да я хорошо себя чувствую, не беспокойтесь.

Мануэль берет меня за руку и яростно шепчет на ухо:

– Амедео, перестань. Замолчи.

Я повинуюсь.

– Пойдем.

Я подстраиваюсь под шаг Мануэля, который тащит меня к выходу, Пабло идет за нами.

Мы отходим от кафе – и Мануэль с Пабло тоже начинают смеяться. Я ничего не понимаю; я действительно немного пьян, и, вероятно, из-за того, что уснул, я что-то упустил.

– Что такое? Что я сделал?

Мануэль обвивает рукой мою шею.

– Что ты сделал? Ты нас спас.

– Я?

– Если бы ты продолжал говорить, что не нуждаешься в нашей помощи, я бы тебе влепил.

– Вы разыграли эту сцену, чтобы уйти?

Пабло от души смеется.

– Амедео, тот звук, звук стула… Как ты это сделал? Все обернулись. Казалось, что ты громко пернул.

Мануэль заливается смехом.

– Да, будто сильный пердеж. Амедео, как ты это сделал?

– Не знаю… Я оперся на стул, он проскользнул и проехал по полу.

– Ты был великолепен! Как ты там сказал? «Не думал, что вы испугаетесь стула…»

Я тоже смеюсь.

– Амедео, нам было ужасно скучно.

– Пабло, и не говори. Эти футуристы, которые хотят бежать и быстро двигаться, хуже снотворного.

– Слишком много говорят. И, прежде всего, хотят делать деньги. Хотят создать движение, чтобы включить в него другие течения. Думают, что кубизм – преходящее искусство, лишь эксперимент. Они не поняли. Кубизм не может содержать в себе новизну или античность, мы не за прошлое или будущее – а за форму. Говорить обо всем этом очень скучно.

Должен признать, что он прав.

– Да, говорить о том, что и как нужно видеть, предельно скучно.

Мы идем все вместе – я, Пабло и Мануэль; вдруг я чувствую головокружение, меня шатает. Мануэль замечает это первым.

– Амедео, что с тобой?

– Не знаю, у меня кружится голова.

– Это из-за вина.

– Вино – это лучшее, что было на собрании, – тут же шутит Пабло.

Я улыбаюсь, но все же чувствую себя нехорошо. Мне сдавливает голову, в ушах шумит, на лбу появляется испарина. Я останавливаюсь, прислоняюсь к стене.

– Что случилось? – Пабло обеспокоен. – Ты что-то ел?

– Пару пирожных.

– Ты перепил. Это не в первый раз. Насколько я помню, ты не очень хорошо переносишь алкоголь. – Мануэль смотрит на меня с улыбкой. – Ты больше не тот хороший мальчик, каким был раньше. Париж повлиял и на тебя. Медленно, однако повлиял.

Мне не хочется показывать свое недомогание, но я действительно с трудом держусь на ногах. Я улыбаюсь, пытаясь скрыть свое плохое самочувствие.

– Ты и в Венеции был не слишком примерным.

– Мануэль…

– Я шучу.

– Мануэль… Мне плохо, я сейчас упаду в обморок.

– Pablo, realmente se siente enfermo.

– Está borracho.

– No te lo digo, va a desmayarse ^[34].