История иудаизма - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гудман cтр.№ 84

На раннюю осень выпадает десять дней трепета и раскаяния между Рош ѓа-Шана (Новым годом, 1 тишрея) и Йом Кипур. В Библии о Рош ѓа-Шана сказано не так уж много: «да будет у вас покой, праздник труб, священное собрание», но уже в Мишне Новый год рассматривается как начало дней покаяния, ибо «в Рош ѓа-Шана все люди мира проходят перед Ним [для суда] словно ягнята». Новогодняя синагогальная литургия, включающая трубление в шофар (бараний рог), признание своих грехов и мольбы Всевышнему о милости, более или менее устоялась к VI веку н. э., а в период раннего Средневековья становилась все более замысловатой благодаря добавлению многочисленных гимнов. Так как этот праздник по определению выпадает на первое число месяца, даже в Земле Израиля не все общины могли вовремя узнать о его начале, поэтому Рош ѓа-Шана и поныне празднуется два дня как в диаспоре, так и в Израиле [20].

Кульминацией дней раскаяния стал пост Йом Кипур. Он начинается молитвой Коль Нидрей — читаемой по-арамейски публичной декларацией от имени всей общины о признании недействительными всех невольно нарушенных обетов, сделанных перед Богом. Эта декларация стала традиционной к концу 1-го тысячелетия, вопреки настойчивым возражениям авторитетных раввинов как того времени, так и последующих поколений. В некоторых общинах декларация относится к прошедшему году, в других — к наступающему, а в некоторых — и к тому, и к другому. Служба в день поста содержит многочисленные отсылки к храмовому ритуалу, однако центральный элемент Йом Кипур — личное покаяние; часто подчеркивается, что необходимы полное осознание своих грехов и твердая решимость не повторять их в наступающем году.

Всего через пять дней после поста Йом Кипур наступает Суккот, сохранивший свой в первую очередь сельскохозяйственный характер: в этот праздник в синагогах возносят четыре вида растений (пальмовую ветвь, этрог, мирт и иву), а трапезы устраивают в сукке — шалаше, покрытом ветвями, сквозь которые должно просвечивать солнце. Этот обычай было куда легче соблюдать в Земле Израиля, чем в регионах с более суровым климатом, поэтому были разработаны правила, устанавливающие, насколько сильным должен быть дождь или холод, чтобы заповедь о сукке можно было не выполнять.

В поздней античности постепенно сформировался обычай каждый день Суккота проносить четыре вида растений в процессии вокруг синагоги под возгласы: «Ѓошана!» («Осанна!») в память о процессии вокруг жертвенника во времена Храма. В седьмой день растения проносили вокруг синагоги семь раз; этот день стал называться Ѓошана раба («Великая Осанна»). В этот день также били связкой ветвей ивы о пол. Ѓошана переводится как «Спаси»; в VI–VII веках н. э. поэты, в их числе Эльазар Калир, создают многочисленные молитвы ѓошанот, в которых Бога именуют различными эпитетами и просят Его о помощи. Первоначально это были молитвы о дожде — в соответствии с сезоном, когда отмечается Суккот; постепенно они стали носить более общий характер.

В последний, восьмой день Суккота — Шмини ацерет — не делали никакой работы. В диаспоре, где праздничные дни удваиваются, второй день Шмини ацерет постепенно стал отдельным праздником Симхат Тора («Радость Торы»): в этот день завершался годовой цикл чтения Торы и тут же начинался (с книги Берешит) новый цикл. Впервые празднование Симхат Тора засвидетельствовано только в начале 2-го тысячелетия, однако для евреев диаспоры он стал важным праздником; в этот день члены общин поют, пляшут и веселятся.

После всех этих праздников наступает месяц хешван, в котором нет ни больших праздников, ни постов. Следующий праздник — Ханука — начинается в конце месяца кислев (а по григорианскому календарю обычно выпадает на декабрь). Ханука отмечается в память об освящении Храма Йеѓудой Маккаби (см. главу 5), однако приверженцы раввинистического иудаизма не читали подробных рассказов об этих событиях в книгах Маккавейских, сохранившихся только по-гречески, и Вавилонский Талмуд объясняет, что свечи зажигаются в течение восьми дней в память о чуде, произошедшем после победы Йеѓуды: запас ритуально чистого масла имелся всего лишь на один день, но после освящения Храма масло продолжало гореть восемь дней, пока не подоспело новое.

Праздник Пурим в месяце адаре (обычно в марте) также учрежден в память о божественном спасении — в данном случае описанном в библейской Книге Есфири (Мегилат Эстер — «свиток Эстер», см. главу 2). Чтение Мегилат Эстер было, несомненно, устоявшейся частью синагогальной службы уже в начале III века н. э., так как в Мишне правилам его чтения посвящен целый трактат. Традиция сопровождать чтение Свитка карнавальными шествиями, как представляется, восходит к поздней античности. Вавилонский Талмуд обязывает присутствовать при чтении Свитка Эстер как женщин, так и мужчин, и предписывает пить вино до тех пор, пока человек не перестанет отличать героя Мордехая от злодея Амана (Ѓамана).

Выполнение одних праздничных заповедей подразумевало посещение синагоги вместе с остальными членами общины, другие — и их немало, от устройства пасхального седера до зажигания свечей на Хануку — исполнялись в первую очередь дома, и желание привнести торжественность в домашнее богослужение привело к появлению особых церемониальных предметов для дома: субботних светильников и подсвечников, серебряных чаш для кидуша (освящения субботнего вина), тарелок для халы (особого плетеного субботнего хлеба), сосудов для благовоний на авдалу, восьмисвечников для ханукальных свечей, декоративных блюд для пасхального седера. По таким предметам, наряду с мезузой на дверном косяке, можно было безошибочно узнать еврейский дом, как по иконе можно было отличить дом христианина или по стиху из Корана — дом мусульманина [21].

Влияние окружающих религиозных культур, превосходящих еврейские общины численностью носителей, отражалось в иудаизме как через отрицание, так и через принятие и воспроизведение. В первые века после разрушения Храма, когда всем евреям, где бы они ни жили, приходилось как-то реагировать на соседей, которых они считали идолопоклонниками, раввины проявили немалый талант в карикатурном упрощении многих аспектов религиозной жизни окружавших их язычников; единственной их целью было добиться, чтобы евреи избегали любого привкуса идолопоклонства: «За три дня до праздников идолопоклонников запрещается вести с ними дела… И вот праздники язычников: календы, сатурналии, годовщина империи, годовщины правления царей, день их рождения и день смерти». Евреи Дура-Европос заказали местному художнику фреску для синагоги, изображающую уничтожение идола Дагона, из-за чего, судя по всему, оказались на грани вражды с представителями многочисленных окрестных языческих культов. Однако на многих синагогальных мозаиках позднеримской Палестины изображен бог солнца Гелиос на колеснице, запряженной четырьмя лошадьми, в окружении знаков зодиака, а на полу синагоги VI века в Газе царь Давид изображен в виде Орфея с лирой; судя по всему, никого не волновало, что подобные языческие образы могут пагубно повлиять на чистоту иудаизма прихожан [22].

Религиозная реакция евреев на христианство также была различной. Часть евреев, судя по всему, сумела полностью игнорировать его даже в те эпохи и в тех регионах, где следовало бы ожидать особенно значительного влияния этой религии. Так, при обсуждении религиозных обычаев неевреев раввины, составившие в IV веке Иерусалимский Талмуд, ни словом не упоминают, что с 320-х годов императоры, начиная с Константина, вливали в провинцию Палестина колоссальные государственные средства, стремясь превратить ее в новую — христианскую — святую землю. Вместе с тем высказывались вполне разумные догадки о том, что толкование еврейской Библии в позднеантичную эпоху по крайней мере иногда представляло собой завуалированные возражения на христианскую интерпретацию соответствующих стихов Писания. Справедливость этого предположения наиболее вероятна в отношении толкования тех текстов, которые использовались христианами для подкрепления собственной веры, хотя непосредственные свидетельства о подобных дискуссиях содержатся как раз в христианских источниках, например в «Разговоре с Трифоном Иудеем» Иустина Мученика. В этом произведении Трифон оспаривает Иустиново толкование пророчества из Книги пророка Исаии: «се, дева во чреве приимет и родит сына». Иустин, в соответствии с Евангелием от Матфея, считает, что этот стих относится к Христу и деве Марии, однако Трифон возражает, что под сыном имеется в виду царь Езекия, а Иустин безосновательно толкует ивритское слово алма («молодая женщина») как «дева». В другом месте разговора с Иустином Трифон не соглашается, что христиане стали новым Израилем; вероятно, та же полемика с претензиями христиан на статус истинного Израиля отражается в мидраше «Шир ѓа-ширим раба», составленном в начале VII века или чуть раньше в Палестине: