Янтарь в болоте - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Кузнецова cтр.№ 50

И Алёне вправду стало страшно. Силой такой от лешего тянуло, что в ногах появилась слабость, по спине мороз прошел, а сердце замерло и оборвалось. Но она лишь шире расправила плечи и зажгла огонь на второй ладони.

– Чего тебе, ж-шелтый алатырь-камень?! – прогудел леший. – Пошто явилась?

– Отпусти девушку, которую удерживаешь, и мы миром разойдемся. Я заберу ее и уйду. – Хоть и тряслись поджилки, а голос звучал твердо, упрямо.

– Букашшка! – проскрежетало со всех сторон. – Торговаться смеешшь?!

Замахнулся огромной лапищей, попытался прихлопнуть. У Алёны сердце упало в пятки, она втянула голову в плечи и вскинула руки, закрываясь щитом. Часть удара тот принял, но прогнулся, алатырница рухнула на колени.

Но и хозяин леса за горячность поплатился сполна. Обжегшись, отдернул руку. Ухнуло, словно весь лес разом приподнялся да и упал обратно. Земля дрогнула, Алёна рухнула на бок, на опад. Вокруг засвистело, заулюлюкало, зарокотало дробно. Алатырница тотчас спешно вскочила на ноги, расставила их шире для удобства.

– Я не драться пришла, хозяин! – крикнула, не убирая пламени. – Отдай ее, и мы уйдем! Не хочу я твой лес жечь и ругаться не хочу!

Леший подтянул пораненную руку к животу, качнулся вперед. Темная гора с угольками глаз придвинулась почти вплотную. Смелости Алёны не хватило бы устоять на месте, непременно отпрянула бы, и Матушка знает, чем бы кончился разговор, покажи она свою трусость. Вот только страх тут сыграл ей на руку: он сковал ноги, и те просто не двинулись с места.

Голова лесного хозяина оказалась похожа на медвежью, не на человеческую. Алатырница замерла, боясь моргнуть лишний раз. Потому не пропустила, как хозяин леса вдруг начал ссыхаться, оседать, и через пару мгновений леший уменьшился до роста обыкновенного медведя, только вместо шерсти – иголки еловые и сосновые да бурые старые листья.

Голос леса вокруг тоже заметно поутих, даже как будто немного посветлело над головой.

Алёна вздохнула свободнее. Да, он все еще был огромным и грозным, все еще злился, но всяко не великан, нависающий сверху. Успокаивался дух, остывал.

– Девицу тебе, значит, отдать, – заговорил медведь спокойнее, раздумчиво, сел совсем по-человечески, сложил лапы на животе. – Спасать пришла, живой огонь? Смелая ты, вижу, светлая душша. – Голос уже не гремел и не рокотал, но порой все равно срывался на шелест, которому вторила листва над головой. – А знаешшь, чего хотела эта девица?

– Думаю, она сделала что-то очень глупое, – осторожно предположила Алёна, потому что леший ждал ответа.

– Командовать пришшла, крассный алатырь-камень! Мной командовать! Травить, как ссобаку!

Лес опять гневно загудел и заухал, медведь раздулся, а уголья глаз вспыхнули ярче. И алатырница почувствовала, как холод отступившего было страха снова обнимает плечи. Наверное, красный янтарь в Павлине не очень силен, да и обучена она плохо, так что пытаться повелевать лесным хозяином было и впрямь глупо. Но вот то, что янтарь ее не защитил, пугало. Насколько же силен этот леший?..

– Травить? – растерянно переспросила она. – Чтобы ты кого-то заморочил и запугал? Надеюсь, не княжича?! – пробормотала встревоженно.

– Княж-шича? Дура, да не настолько! Девку пугать вздумала. Ленту принесла. Твоим духом лента пахнет, ж-шелтый алатырь-камень!

– Зачем ей это?! – опешила Алёна.

– А лешший знает, – проворчал лесной хозяин, и алатырница едва сдержала улыбку: не любили эти духи расхожего у людей прозвища.

А медведь тем временем еще уменьшился в размерах и фигурой стал больше похож на человека – кажется, он почти смирил свой гнев и успокоился.

– Но откуда бы ей знать, что я в лес поеду? – пробормотала недоверчиво.

– Мои владения – до самого дворца и озера, – не без гордости заявил леший. – Ну шшто, передумала выручать?! – Лес глумливо захохотал, заверещал тысячей голосов.

– Нет, лесной хозяин, теперь еще больше хочу забрать ее. И спросить, что я ей дурного сделала.

– Шшто-шшь, спроси, – проговорил он себе под нос и поднялся – уже совсем другим, высоким крепким старцем в бурой накидке с налипшими прошлогодними листьями, такие пластуны уважали, чтобы скрываться от чужих глаз. С сажени не поймешь, что не человек, а с двух – вовсе не увидишь. – Только пусть обе от моего леса подальше держатся, а сунутся – пусть пеняют на себя. Уж не взыщи, второй раз не отпущу, тут и сгинут.

Не прощаясь, он развернулся и зашагал в лес, каждый шаг – в сажень длиной. И давившая сверху тьма покатилась следом, быстро отползая, оседая, прячась в норы под корнями деревьев, в дупла, на дно глубоких ям и оврагов. Алёна длинно выдохнула, опустила напряженные плечи, склонилась, опираясь руками о дрожащие колени, и одним только упрямством не осела на землю.

Повезло, спасибо Матушке за заступничество! Хоть разгневан лесной хозяин был всерьез, но добрым оказался, отходчивым, а то бы не совладала. Видать мирно он живет с людьми, никто его не гневил доселе. Даже нелепое чувство стыда появилось, что из-за нее такое случилось, но легкое, не всерьез, и уж точно алатырница не собиралась себя в чем-то винить.

Где искать потеряшку, леший не сказал, а спросить напрямую Алёне не хватило решимости. Найдет уж как-нибудь. Или нет, но там лесник явится и отыщет.

В поисках желтый янтарь плохой помощник, увы. Все, что алатырница могла, – это ощутить живое тепло в нескольких саженях вокруг, и должно повезти, чтобы такой маленькой сетью поймать рыбку, но не сделать все возможное она не могла. Все же человек пропадал. Аукать не пыталась: ясно, что Павлина напугана до смерти, забилась под какую-нибудь корягу и трясется, не веря ни единому звуку, да и голос уж, верно, сорвала.

Алёна неспешно брела через лес, вглядываясь в негустой подлесок, и щупала окрест себя чутьем, но никого крупнее белки не чуяла. А голова в это время была занята одним вопросом: чем она настолько не угодила Павлине? Или не ей, а Светлане, которая была тут с ней? Или вовсе Людмиле, которая ими верховодила? И чего еще ждать от вздорных девиц? Ведь ясно, на этом не остановятся! И главное – что теперь с ними делать? Не гадости же ответные продумывать!

В конце концов решила не мудрствовать лукаво, а прямо спросить у Степаниды. Все равно про попытку сговора дурных девиц с лесным хозяином ей стоило рассказать, молчать о таком глупо. Вряд ли все это имело отношение к делу, но тут не ей судить, а Вьюжину.

Прошло, наверное, с полчаса или побольше, когда Алёна услышала заливистый собачий лай позади, а вскоре – и конский топот. Первым вспомнился воевода со своим серьезным кареглазым псом, но алатырница поспешила отмахнуться от этого предположения. Откуда бы ему тут взяться? Да и голос у неделянца явно пониже, не столь звонкий.

Алёна остановилась, обернулась, сосредоточилась на янтаре в своей крови, на всякий случай пряча его, как учила Степанида. Буквально через считаные мгновения между веток замелькало живое пламя, а потом из леса выскочила пара тявкуш – ярко-рыжих длинномордых гончих псов. Раза в три меньше воеводиного здоровяка, они запрыгали вокруг, заливаясь лаем и виляя длинными лохматыми хвостами. Трогать их алатырница не рискнула, но протянула открытые ладони понюхать. Псы оказались добродушными, ладони облизали, и девушка приняла это как разрешение погладить улыбчивые морды.