Янтарь в болоте - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Кузнецова cтр.№ 53

В день праздника тоже прислали незнакомые Алёне цветы – белокрылку, которая, по словам Стеши, славилась своим приятным нежным запахом, и ароматное масло для притираний на ее же основе, в этот раз без записки. Да вот только алатырница порадоваться не могла: утром она проснулась с заложенным носом. Чары зеленого янтаря облегчили Алёне дыхание, однако вместе с этим начисто пропал нюх.

– Странное совпадение, – недовольно нахмурилась Степанида. – Не нравится мне это, – рассеянно заметила она, уронила на ладонь каплю подаренного масла, растерла, нюхая.

– Ты думаешь, туда что-то добавили? – насторожилась Алёна.

– Я ничего не нахожу, но я не травница. – Рыжая качнула головой. – Белокрылка ценится за то, что дурные запахи отбивает, и стоит такое вот масло немало. Самый дорогой подарок из всех, какие были. И Матушка знает, у чего хотели этим запах отбить… Могли же гадость какую-то подлить. Вряд ли яд, такое я бы заметила, я опасность чую, но, например, заставили бы пятнами покрыться. Мне вообще этот безвестный даритель не нравится. Отчего имя скрывает? Ты девица незамужняя, ничего непристойного он пока не делает, так чего прячется? Если виды имеет – назвался бы, а если считает себя ниже по положению и недостойным княгини – так чего вообще лезет? Нет, нечисто с этими подарками. Видать, дурное замыслил. Я бы предложила тебе волосы белокрылкой убрать, но этот подарок трогать не хочется. А ну как и цветы чем-то измазали?

– И с носом у меня беда не просто так, да?

– Не случайно уж точно. Зелье тебе с вечера подлили, им как раз нос лечат. А чары сторожевые не сработали, потому что лекарство это совсем безвредное. Вот так заложило с утра, потому что ты здорова, а что нюх пропал – так это после него всегда так, к следующему утру вернется. Убрать можно, но непросто, и после будешь чувствовать себя куда хуже, так что я не стану. Переживем как-нибудь, чай, не голова.

– Это Светлана, – проговорила Алёна, разглядывая крупные белые чашечки цветов о двух больших лепестках, похожих на крылья бабочки-капустницы, и пояснила: – Светлана что-то подлила мне в морс вечером, она же рядом сидела. Еще Ульяна могла, но вряд ли. И Светлана же в лесу была. За что она так меня ненавидит? За то, что я наследница Краснова?

– Наверное, – согласилась Степанида. – Но если это и впрямь она, братьев ее берегись.

– Думаешь, натравит? Они не алатырники?

– Вроде бы нет. Да их и травить не надо, она ими и так вертит, они в своей единственной сестренке души не чают. Их сейчас двое во дворце, старший Василий и младший Любомир, Сафроновы.

– Она сестра Василия Сафронова? – удивилась Алёна.

– А я тебе разве ее девичью фамилию не говорила? – Рыжие брови выгнулись. – Извини, моя промашка, о другом, видимо, заболталась. Что-то случилось?

– Да ко мне Василий Сафронов тоже цеплялся, так, по мелочи, я и забыла. А он вон отчего!

– Ты с ними поаккуратнее, семья очень сильная, а аппетит у Василия Евграфовича и того больше.

– О чем ты? – нахмурилась Алёна.

– Ну, он лелеял мысль выдать Светлану за Дмитрия, только тот ее на пять лет моложе, понимал, что надежда невелика, так что предпочел синицу в руке. Зато вот князя Краснова уцепить сумел, только видишь, как оно вышло. И наследника не появилось, и сам Краснов, хоть жену взял, но к отцу ее благосклоннее не стал, а боярин Сафронов очень на него рассчитывал.

– Зачем? – не поняла алатырница. – Неужели ему денег с конезавода мало?

– Теперь, видать, мало, как количество застав сократили. С болотниками на лошадях не воюют, но ты лучше меня знаешь: и снабжать войско надо, и между заставами без лошадей никак, а Сафронов-то не только горячих верховых разводит. Он из самых ярых противников новых планов Ярослава… Ай, ладно, не думай ты об этом! Просто будь с этой семейкой настороже, они всякое могут выкинуть. Небось он бы попытался кого-то из сыновей на тебе женить, не желая удачу упускать, но у обоих невесты есть сговоренные, и не из простых семей, побоится ссориться.

Праздничного настроения у Алёны после таких разговоров вовсе не стало, и идти ей к этим людям не хотелось, но искать лазейки и отказываться она не собиралась. Тут не только долг звал, но и собственное упрямство вмешалось, и появилось желание показать, что ее так просто не испугать. Желание глупое, ребяческое, но если прибавить к нему твердое намерение Степаниды отправить подопечную на праздник, то и от него польза была: пусть не праздничный, но хоть боевой настрой.

Весь день прошел в тревожном ожидании. Встречаться ни с кем лишний раз не хотелось, да и нежелательно было – мало ли что еще удумает Светлана со своими подружками! Она и так удумает, но лучше бы дать ей меньше возможностей. Так что и завтракала, и обедала алатырница в комнате, причем без особого удовольствия, – без запахов еда, оказывается, вполовину теряла во вкусе и привлекательности. И весь день до вечера не выходила, коротала часы за книгой, рукоделием и разговором.

Последний, впрочем, не клеился, потому что Степанида готова была обсуждать все что угодно, кроме того, что было интересно Алёне. Алатырницу беспокоили планы Вьюжина, угроза замужества, ход расследования, в котором она уже совсем перестала что-либо понимать, но рыжая посмеивалась да обо всем этом помалкивала. Одно твердила: бояться нечего, все идет так, как должно идти, а куда – Алёны это совершенно не касается. Так что остаток дня и вовсе прошел в молчании, пока не пришла пора собираться.

Наряд Алёне пошили очень красивый, яркий, праздничный, но уж больно странный и аккурат такой, о каких она со смущением думала у старой княгини.

Нижняя рубашка на совсем тоненьких, узких лямках, в которой Алёна неожиданно узнала подарок-оскорбление от Светланы. На вопрос о том зачем, Стеша со смехом ответила, что не пропадать же добру, а вещица знатная, да и подходит отлично.

Верхняя рубашка тоже была из тончайшего белоснежного полотна, и даже обе они мало что скрывали. Да еще сидела она низко, присборенная на густо расшитую золотом и мелким жемчугом вершковой ширины ленту. Оголенные плечи зябли, и на груди хотелось подтянуть рубашку повыше, да и широкие рукава-крылья, разрезанные от этой самой ленты, беспокоили – они закрывали руки, только если опустить их вниз, вдоль тела.

Сарафан тоже смущал. Ярко-рыжий с золотом и багрецом, как всполох пламени, непривычного кроя, он тесно обнимал стан, снизу переходя в изящный колокольчик юбки, а сверху накрывал грудь двумя лепестками, которые тянулись к самой шее расшитыми лентами и завязывались сзади бантом. Узкие лямочки нижней рубашки спереди прятались под ними, а сзади, пришитые крест-накрест, были почти незаметны. Спина при этом оставалась открытой, и края завязанных лент щекотали лопатки.

Убирая подопечной волосы, Степанида вплела в них одну красную с золотом ленту, а вторую, почти такую же, аккуратно повязала поверх, ею предстояло перевить венок. Закрепила на плечах тонкую кружевную шаль, чтобы покрыть ею волосы после, пустив венок в воду, – не положено же простоволосой под чистым небом, пусть и праздник.