Нарушенная заповедь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Грин cтр.№ 71

Чего же они не звонят? Кирилл схватил телефон, и он, словно только этого и ждал, разразился требовательным звонком. «Малик», – высветилось на дисплее, – не до тебя сейчас. Симбирский отшвырнул телефон, и тот, скользнув по столу, чудом удержался на самом краю.

Кирилл нажал кнопку селектора.

– Позвоните Малику, пусть срочно возвращается.

– Хорошо, Кирилл Петрович.

Телефон снова зазвонил. Пришлось вставать и идти за ним. Вдруг?.. Но это снова был Малик.

– Вы позвонили Малику? – заорал Кирилл, распахнув дверь в приемную.

– У него занято, – ответила секретарша, – я поставила на автодозвон.

– Дозвонитесь, сообщите о результатах.

Симбирский, хлопнув дверью, вернулся за стол. Обновил страницу в Интернете, пробежал глазами порцию новых комментариев, но не смог сосредоточиться на их содержании. Уловил лишь общий тон высказываний. Положительный.

– Кирилл Петрович! – секретарша заглянула в дверь. – Малик просит вас взять трубку. Говорит, это очень важно.

– Потом! – Кирилл жестом приказал ей покинуть помещение.

– Кирилл Петрович… Но он сказал…

– Я. Сказал. Чтобы. Он. Срочно. Возвращался, – чеканя каждое слово, произнес Симбирский. – А если вы считаете, что его слова для вас важнее, – пишите заявление. Прямо сейчас.

Глаза женщины наполнились слезами.

– Но он… вашего сына… касается… срочно, – с трудом выдавила она и выскочила из кабинета.

«Пошла рыдать, – понял Симбирский. – К черту! Мало того, что мымра-мымрой, еще и истеричка! Завтра же прикажу найти новую».

Снова зазвонил телефон. И снова Малик. Да что ж тебе неймется! Кирилл нажал на кнопку громкой связи.

– Кирилл Петрович, Малик! – привычно отрапортовался шеф службы безопасности и добавил: – Секунду.

В трубке что-то зашуршало, а потом…

– Папа…

Кресло под Кириллом резко ухнуло вниз, словно сверхскоростной лифт, перехватило дыхание.

– Женька? Ты где?

Но трубка уже вернулась к шефу службы безопасности.

– Это Малик, – коротко, по-военному доложил тот. – С Евгением все в порядке. Мы на пути в аэропорт. К девятнадцати будем дома.

– Дома, – повторил Кирилл. Машинально взял чашку с безнадежно остывшим кофе, глотнул, поморщился и повторил: – Дома.

* * *

– Слушаю, Рыбак, – сказал Иван, поднося трубку к уху.

В ответ раздалось сопение, словно звонивший быстро шел или бежал.

– Алё! – обозначил свое желание вступить в разговор Рыбак и посмотрел на номер. – Вера Марковна?

– Да, да, – раздалось в трубке. – Вы мне звонили насчет дома на Зеленой горке.

– Звонил, – подтвердил Рыбак.

Похоже, Вера Марковна остановилась, чтобы перевести дух, потому что некоторое время в трубке были слышны лишь ее хриплые вдохи-выдохи.

– Так нет его больше, дома-то вашего, – наконец сообщила она.

– Как нет?

– Моджахисты его подвзорвали. То есть исламисты. След… этот… как его… Чеченский. Вот.

В трубке снова раздалось сопение – видно, Вера Марковна прибавила шагу.

– Вера Марковна, постойте, какой такой чеченский след? Откуда ему взяться?

– Да ниоткуда, – на бегу заявила женщина, – но участковый наш уже подкрепление из города вызвал. Бабахнуло, будто Фукусима какая. Все, я отключаюсь, а то прибегу к шапочному разбору. Наши-то – все село побежало посмотреть, кто дома был. А зять мой, Паша, не захотел меня везти. Рейс у него, понимаете…

Вера Марковна отключилась.

– Что это было? – поинтересовался с заднего сиденья Лебедев.

– Сейчас узнаем, – ответил Рыбак, поворачивая ключ в замке зажигания.

Телефон снова зазвонил.

– Вань, – услышал Рыбак голос Сергея Новоселова, – мужик этот из Рослани, жену убивший дротиком, Молчанов Тимур Михайлович. Проживал по адресу Семеновская, дом сорок, квартира семьдесят два. Осужден на семь лет лишения свободы в колонии строгого режима. В настоящее время вышел на свободу в связи с отбытием срока. Местонахождение неизвестно. Если вдруг что там в Рослани узнаешь, звони.

* * *

Все произошло как-то обыденно, буднично. Не летели в разные стороны камни, не бушевало пламя. Дом просто осел в клубах пыли, будто огромный зверь, сраженный метким выстрелом, да так и остался лежать на снегу. Был дом – и не стало.

Надо было как-то выбираться. Он побрел к летней кухне – там можно скоротать время в ожидании такси. Тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами, действовала угнетающе. В глазах статуй, украшавших колоннаду летней кухни, застыл вопрос: что теперь? Ему это было абсолютно безразлично. Он, казалось, попал в другое измерение, в другую систему координат, где жизнь течет совсем по-иному.

– Кру-кууу-ку-куку, кру-кууу-ку-куку, – принес ветер воркование витютня. Странно, откуда он тут взялся зимой? Наверное, это родственник голубей, которым мать щедро кидала крошки, оставшиеся от ее кулинарных экзерсисов. И с тех пор живет в голубином подсознании память предков о доме, где всегда можно поесть.

– Кру-кууу-ку-куку, кру-кууу-ку-куку, – настаивал витютень.

«Чекушку давай, чекушку давай», – так интерпретировал голубиный говор местный слесарь Акимыч, помогавший матери с реставрацией антиквариата. Чекушку? Где ее взять, чекушку? Разве из материнских запасов что осталось? Пройдя мимо резного мраморного стола, за которым так хорошо сиделось всей семьей майскими вечерами, Тимур оказался у двери в пекарню. Выудил из-под ног статуи ключ.

В пекарне царил полумрак и тишина. Даже просьбы неугомонного витютня сюда не долетали. Пробежавшись глазами по полупустым полкам, Тимур обнаружил бутылку с почерневшей от сырости этикеткой. Шартрез. Эликсир долголетия. Неужели тот самый? А воспоминания уже налетели. Словно путник, пробирающийся по густому лесу, Тимур пытался осторожно отводить их руками, но они возвращались, стараясь хлестнуть как можно больнее. Мать. Отец. Карина в зеркале ванной комнаты. Ольга с потемневшими от дождя волосами. И самое страшное. То, которое он гнал от себя и которое неотвратимо настигало его. Спина Артема с торчащими, словно обломки крыльев, лопатками. Все оказалось напрасно. Уничтожив дом, он не стал счастливее ни на йоту. Воспоминания. Если бы можно было избавиться от них… Сделать операцию, вырезать часть мозга и начать все сначала.

Тимур зубами вытащил пробку из бутылки и сделал внушительный глоток. От приторной сладости перехватило дыхание. Борясь с приступом кашля, он подхватил стул, вытащил его на улицу и сел за стол. Достал из кармана фотографии, разложил на мраморной столешнице. Сразу отодвинул в сторону снимок с незнакомой парой. Туда же отправилась сумочка. Глаза слезились то ли от солнца, то ли от мороза. Тимур глотнул еще Шартреза. Новый глоток уже не вызвал неприятных ощущений, а, напротив, слегка притупил зрение, затянул мир тончайшей пеленой, сделал его более мягким и добрым. Более мирным. Как улыбка матери на фотографии.