История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 195

Последняя самообольщающая фраза встречается нередко в письмах и донесениях Паскевича. Велика заслуга А.П. Ермолова, как начальника, умевшего заслужить фанатическую преданность своих подчиненных, но еще более велик должен быть тот, кто из никуда не годных войск в состоянии сделать в два учения победоносные полки и в несколько дней подчинить своей воле людей, преданных противнику, и даже шпионов. Все это было сделано Паскевичем по его собственным словам. Счастливое сочетание обстоятельств с первых шагов службы сделало из него человека самонадеянного, неуступчивого, самовластного и резвого в обращении с подчиненными. Он тяготился подчинением и стремился к подчинению себе других. Имея позволение писать прямо императору, он широко воспользовался таким правом для достижения заветных целей и желаний. Не знакомый ни с особенностями края, ни с местными условиями, ни с характерами и достоинствами деятелей, Паскевич смело и безапелляционно клал свой приговор, будучи уверен, что противную сторону выслушивать не будут, а следовательно, справедливость его слов поверить трудно. Несмотря на то, он сам сталкивался с такими обстоятельствами, например, в оценке лиц, которые приводили к противоречию, и тогда, не стесняясь, он прямо говорил, что прежде их не знал.

«Более всех лживее и обманчивее, – писал Паскевич в одном письме Дибичу ^[971], – это генерал-лейтенант князь Мадатов. Я уверен, что продовольствие я мог лучшее иметь, если бы (он) усилие употребил, но все мешал. Притом же он весьма дурной управляющий (Карабагом) и, в распоряжениях своих, способностей не имеет, а только храбрый гусар. Он ненавидим в провинции (Карабагской); они (жители) вообще ему приписывают удаление ханов ^[972] самыми непростительными средствами. Я писал к генералу Ермолову, что он неспособен; Ермолов отвечал, что никто не знает так хорошо этого края, как он, и не только не хотел о нем объясниться, а распустивши мой отряд, его назначил командиром и к войскам оставшимся прибавил другие. Генерал Вельяминов его поддерживал, – они все друг друга поддерживают, и нет ничего труднее, как узнать истину. В продолжение кампании я не мог получить довольного числа повозок, отчего дальше не прошел. Впрочем, все ясно объяснил в рапорте моем государю императору. Прошу ваше высокопревосходительство не взять в дурное, что есть некоторые противоречия между моим поведением с некоторыми людьми и что после я про них говорю, но это оттого, что я о них не знал, а после уже о них получил сведение».

Сведения эти добывались из самых темных источников и от лиц самой сомнительной нравственности. Все это были большею частью люди, понесшие на себе или неудовольствие Ермолова, или даже и его наказание. К числу последних принадлежал известный нам и всем на Кавказе армянин Иван Карганов, прозванный Ванькою Каином. Припомним, что еще в 1816 г. поручик Иван Карганов, пробравшись в Петербург, предложил графу Нессельроде вызвать в Россию беглого грузинского царевича Александра. Не зная вовсе Карганова, граф Нессельроде поверил его словам, снабдил деньгами и отправил его обратно на Кавказ. Прошло несколько лет, и Министерство иностранных дел не имело никаких сведений ни о Карганове, ни о царевиче Александре. Граф Нессельроде просил тогда Ермолова узнать о результатах посылки Карганова и выразил желание возвратить данные ему деньги. Зная Карганова за обманщика и человека безнравственного, Алексей Петрович несколько раз хотел выслать его на житье в Россию, но удерживался только из снисхождения по близкому родству его с князем В.О. Бебутовым ^[973]. Теперь же, получив уведомление от графа Нессельроде, Ермолов арестовал Карганова и посадил в Метехский замок в Тифлисе. По прошествии некоторого времени супруга арестованного подала главнокомандующему прошение, в котором просила возвратить семейству отца и мужа. Ермолов сделал на этом прошении следующую характерную надпись: «Единое неизреченное милосердие государя императора причиною того, что до сих пор виселица не имела столь великолепного украшения». Такой человек был избран Паскевичем для оценки десятилетней деятельности А.П. Ермолова на Кавказе ^[974].

«К стыду русских, – записал Паскевич в своем дневнике под 5 октября ^[975], – я сегодня узнал от армянина, переводчика поручика

Карганова, который со страхом объявил мне, что я окружен шпионами и интриганами; что князь Мадатов в то же самое время, когда мне делает уверение в дружестве и в рвении в общей пользе, он в то же время бранит меня, окруженный всеми старшими чиновниками в лагере; что вообще говорит грузинам, армянам и татарам, что он тут командует ими, а что генерал Паскевич начальник одних войск».

Трудно допустить, чтобы князь Мадатов вступал в подобные разговоры с армянами и грузинами, но если бы он и говорил так, то слова его были справедливы. Паскевич официально был послан на Кавказ только для командования войсками под главным начальством Ермолова. Никому не были известны его словесные объяснения с императором Николаем и тайное поручение, ему данное; следовательно, князь Мадатов был вправе говорить только то, что знал из приказов и предписаний.

Между тем, не предъявляя никаких полномочий и не имея никакого права вмешиваться в управление краем, Паскевич стал тщательно разыскивать злоупотребления и упущения по всем частям управления. Понятно, что все это должно было делаться тайно, при помощи допросов и доносов разных темных личностей вроде Карганова.

Основываясь на словах последнего, Паскевич был уверен, что князь Мадатов делал даже выговоры тем армянам, которые были посланы им для отыскания провианта. «Я, – прибавляет Паскевич, – оставшегося одного из них в лагере спрашивал, и он с большим страхом подтвердил мне это, ибо князь Мадатов известен как человек, которого мщение не имеет преграды. Я бы сейчас принял меры, дабы его остановить, но я не имею никого, – я один, совершенно один».