История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 | Николай Дубровин | страница 88 | LoveRead.ec

Краткое существование имеретинского дивана показало, что вновь установленное правление не отвечает ни требованиям страны, ни намерениям русского правительства. Привыкшие к царской власти князья, не имея ее более над собой, не могли сдержать себя в границах умеренности и, вместо правительства, составляли сборное место, где, трактуя о предметах, до службы не относящихся, не упускали, однако же, случая удовлетворить своему корыстолюбию и собирали с просителей деньги без всякого разбора. Единственный закон в Имеретин была царская власть, с уничтожением которой члены дивана решали дела как хотели, а иногда и один член, без совещания с другими, указывал решение, которое и приводилось в исполнение. Исполнители этих решений, так называемые бокаулы, не имея прямого начальства, пользовались случаем и грабили народ, – и если где было им в чем отказываемо, вымучивали телесным наказанием. Имеретины не могли быть довольны таким правительством, а князья и члены дивана – попытками русской власти ограничить их произвол и уничтожить поборы. Как те, так и другие желали возвращения прежнего порядка вещей и восстановления царской власти.

Слабое правление Соломона было выгодно князьям, которые, пользуясь бесхарактерностью царя, успели захватить в свои руки большую часть доходов и, при помощи грабежа, надеялись в будущем увеличить свои материальные средства. Прельщенные такой надеждой, почти все князья перешли на сторону Соломона и отправили депутацию в Ахалцих, звать бывшего царя в Имеретию. В ожидании его прибытия приверженцы старого порядка волновали народ и рассылали повсюду гонцов о своих мнимых победах над русскими войсками.

Ни советы и увещания, ни угрозы не могли остановить от восстания население, недавно добровольно покорившееся России.

«На вопрос мой, – доносил полковник Симонович, – о причине их возмущения, через здешних митрополитов ответствовали они, что, взяв от них раз царя, лучше бы мы сделали, если бы умертвили его или бы отправили в Сибирь, и они бы оставались навсегда спокойными. Но теперь, когда прежний повелитель, без согласия их от них удаленный, опять пришел и требует их помощи, они священным себе вменяют долгом оказать ему все опыты своего усердия, и не перестанут до тех пор бунтовать и проливать кровь, пока не будет Соломон, по-прежнему, восстановлен на царстве, и что другого царя они никак иметь несогласны.

Истинно преданных нам нет ни одного, ни из князей, ни из дворян, так что не через кого даже отправлять бумаг, которые, как объявляют два или три князя, оставшиеся до решения дела при мне, везде перехватываются бунтовщиками, отчего и настоящих сведений о местопребывании царя и его войсках иметь не можно».

Салтхуцес князь Зураб Церетели устранял себя от всякого вмешательства в дела и вместо того, чтобы составить свою партию и своим влиянием на народ быть нам полезным, оставался праздным зрителем совершающихся событий. Если нельзя было заметить, чтобы он тайно содействовал бунтовщикам, то ясно было видно, что он не желает нам помочь ни в чем. Подобно лицам сомнительной преданности, князь Зураб, следуя общему потоку, просил Тормасова возвратить царя в Имеретию, но получил в ответ, что клятвопреступники недостойны снисхождения и что Соломон никогда не будет более правителем Имеретин. Об этом нечего и думать, говорил Тормасов, особенно «после недостойного поступка, им учиненного, через побег из Тифлиса, который многих честных и достойных людей подверг несчастью. Видно, судьбе, праведно наказующей сего клятвопреступника и нарушителя своих обязанностей, неугодно было допустить воспользоваться тем счастием, которое предлежало ему, если бы он был верен честному своему слову и постоянен в ожидании на неограниченное милосердие его императорского величества, ибо могу уверить, что всемилостивейший и великий наш государь император простил бы все содеянные им преступления, если бы увидел чистосердечное его раскаяние и, вероятно, возвратил бы ему по-прежнему владение, как о том и предположено уже было, только с некоторым ограничением его власти»^[420].

Но так как предположение это не состоялось, то главнокомандующий просил, чтобы лица, преданные России, содействовали усмирению волнующегося народа и чтобы князь Церетели прибыл в Кутаис. Зураб уклонился от этой поездки и, под предлогом бракосочетания его дочери с князем Леваном Дадиани, уехал в свое имение Сачхере и не принимал никакого участия в происшествиях. Тогда главнокомандующий поручил полковнику Симоновичу наблюдать за поведением всех членов имеретинского правления, не исключая и князя Зураба Церетели, – который, кажется, требует за собою примечания»^[421].

«Я и прежде несколько раз заметил, – отвечал Симонович, – что, в обстоятельствах решительных, он всегда уклонялся под разными предлогами от содействия нам; в теперешнем случае он следует прежней своей политике. Словом, я почти уверен, что Церетели если не совсем намерен содействовать царю в достижении его намерения, то, по крайней мере, не должно нам многого ожидать от его к нам преданности и верности»^[422].

При совершенном отсутствии лиц, нам преданных и верных, восстание быстро разгоралось и прежде всего обнаружилось в волости Лосиатхевской. В селении Аргустах собралось скопище в 2000 человек имеретин, для разогнания которых был послан майор Колотузов, с двумя ротами Кавказского гренадерского полка. Приближаясь, 22 июня, к селению Сакаро, Колотузов по неосторожности вошел в лес, где был встречен сильным огнем засевших в нем имеретин. При первых выстрелах Колотузов был убит, но принявший после него команду капитан Титов выбил неприятеля из леса с большой для него потерей, простиравшеюся до 90 человек убитыми, в числе которых были дети главного возмутителя, князя Кайхосро Абашидзе. Потеря эта не остановила, однако же, имеретин, и они, собираясь в разных пунктах, прервали почти все сообщения и задерживали наших курьеров. Симонович не получал никаких донесений, и до него доходили лишь смутные слухи о том, что Соломон с ахалцихскими и лезгинскими войсками ворвался в Имеретию и остановился в Барадзеби, близ Квирильского поста. Для преграждения ему пути в Вард-Цихе Симонович оставил три роты в Багдаде, а остальные войска стягивал к Лосиатхевам^[423].

Между тем Тормасов, получив известие о всеобщем восстании, отправил из Сурама в Имеретию генерал-майора князя Орбелиани, с двумя батальонами Кабардинского полка и 50 казаками. Следуя форсированным маршем по ваханской дороге, князь Орбелиани должен был присоединить к себе на пути две роты 9-го егерского и две 15-го егерского полков и по вступлении в Имеретию принять общее начальство над всеми войсками, там расположенными, установить сношения с Симоновичем и обеспечить сообщение с Карталинией.