История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 | Николай Дубровин | страница 25 | LoveRead.ec

Зная, что писал граф Гудович относительно ханов в своем мнении, поданном императору, трудно сказать, чем руководился главнокомандующий, принимая такую систему действий; но несомненно, что назначением шамхала ханом Дербентским и Кубинским, Мегдий-Кули – ханом Карабагским и, наконец, бывшего хана Хойского Джафара – ханом Шекинским он отдалил умиротворение края. По-видимому, граф Гудович не понимал той важности, которая была сопряжена с уничтожением ханского достоинства и со введением русского управления в покоряемых областях. Он не знал, например, что ему делать в том случае, если бы Джафар-Кули-хан отказался от назначения его ханом Шекинским. «На случай, – писал граф Гудович барону Будбергу, – что Джафар-Кули-хан, о коем я писал, не примет сего ханства, то каким образом с ним (ханством) поступить, поколику там нужен весьма надежный, который бы мог лезгинцев держать в узде, (прошу?) исходатайствовать мне высочайшее разрешение»^[124].

Джафар, конечно, не поставил графа Гудовича в затруднительное положение и, имея скудные средства к существованию, с радостью принял предложение сесть на ханство Шекинское (Нухинское). В декабре 1806 г. он произведен в генерал-лейтенанты, награжден алмазным пером и в звании хана Шекинского присягнул на верноподданство России. Подтвердив все пункты трактата, заключенного с Селимом, Джафар, сверх того, обещал держать в повиновении лезгин и отражать их собственными войсками^[125]. Этот последний пункт введен ввиду облегчения наших войск, необходимых на других пунктах театра действий, и, вместе с тем, для лучшего обеспечения границ от хищнических вторжений лезгин и тех грабежей, которые производили они постоянно, несмотря на заключенные с ними мирные условия и предоставленные им выгоды и преимущества.

Участие, которое принимали лезгины во всех враждебных нам действиях ханов Казикумухского, Шекинского, паши Ахалцихского и других, убедили наконец графа Гудовича, что единственное средство к их усмирению было наказание силой оружия. Предпринимая действия против шекинского хана и желая лишить его помощи лезгин, главнокомандующий, как мы видели, предписал генерал-майору князю Орбелиани двинуться в Джаро-Белоканы, одновременно со вступлением отряда Небольсина в шекинское владение. Князю Орбелиани приказано щадить мирных лезгин, а бунтовщиков, нарушивших присягу, «отказавшихся от платежа подати и прорывающихся для воровства в Грузию, наказать так, чтобы в другой раз не было уже нужды ими заниматься»^[126].

Перед самым выступлением своим в экспедицию генерал-майор князь Орбелиани узнал, что к джарцам прибыли на помощь глуходары, в числе до 4000 конных и до 6000 пеших. Имея в своем распоряжении не более 1339 человек строевых нижних чинов^[127], князь Орбелиани просил о прибавке войск. Главнокомандующий и сам хлопотал о том, чтобы дать возможность алазанскому отряду действовать самостоятельно, и с этой целью были присоединены к нему роты 15-го егерского полка, расположенные в селениях Сабде, Гавазе, Гамборах, и половина команд, находившихся в Телаве и Сигнале^[128]. Сверх того, сделано распоряжение о назначении в тот же отряд конно-вооруженных грузин: из Горийского уезда 400 чел., Тифлисского 400, Ананурского 200, Телавского 500, Сигнахского 500, а всего 2000 чел., с тем чтобы два последние уезда присоединили своих людей к отряду тотчас же, а остальные через пятнадцать дней^[129].

Несвоевременное прибытие конных грузин задержало князя Орбелиани при урочище Пейкаро, так что он только ночью с 7 на 8 ноября переправился через р. Алазань и в восемь часов утра занял селение Катехи, имея под ружьем 1600 человек регулярных войск^[130]. Жители селения ушли в Закаталы, оставив в Катехском ущелье до 400 чел. вооруженных, которые и были выбиты нашими войсками.

Простояв два дня в этом селении, князь Орбелиани, через урочище Гогами, двинулся к селению Джарам, где, по достоверным сведениям, собрались в значительном числе аварцы, жители Джаро-Белоканского округа и подданные хана Казикумухского. Приготовляясь к обороне, они укрепляли Джары. Не считая для себя нужным исполнять только что данное обязательство, Сурхай требовал, чтобы князь Орбелиани оставил джарцев и отступил за р. Алазань.

«Известно нам, – писал он, – что российский государь не приказал войну вам вести против джарцев и расположиться в земле их. Джарская провинция не отделена от владения моего, и я за нее не должен щадить ни жизни, ни имущества. Я пришел сюда не с тем, что они Государя подданные; если вы хотите себе спокойствия, то переведите своих солдат по ту сторону реки, а то наша война продлится, и при помощи Божией ваших людей не оставим в спокойствии. Сии мои слова вы уразумеете»^[131].

Не обращая внимания на эти угрозы, князь Орбелиани, подходя к селению Джарам, отправил посланного с объявлением, что если жители желают пощады, то прислали бы знатнейших старшин с изъявлением покорности. Подвиги генерал-майора Гулякова были еще у всех в памяти, и джарские депутаты явились с обещанием внести всю дань, на них наложенную.

В Джарах находился аварский султан Ахмет-хан, наследовавший Омар-хану и писавший князю Орбелиани, что, желая вступить с ним в мирные переговоры, он намерен распустить свои войска и выслать их из Джар. Князь пригласил Ахмет-хана к себе в лагерь, куда тот и приехал. При свидании султан заявил, что прибыл в Джары с единственной целью, через посредство графа Гудовича, просить милости и покровительства русского императора, выхлопотать себе прежнее жалованье, удержанное, по его словам, несправедливо князем Цициановым, и, наконец, исходатайствовать дозволение тетке его, находившейся в Карабаге, возвратиться к отцу ее в Дагестан. По совету Орбелиани, Ахмет-хан удалился из Джар с своими войсками, оставив в нашем лагере прошение, которое и было отослано главнокомандующему.