Виражи судьбы, или Встреча в Америке - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Уварова cтр.№ 14

Сапог смутился, Верка покраснела, как с фантастической быстротой созревающий помидор, но все-таки они поцеловались, все честь по чести. Я смеялся вместе со всеми, и когда Верка и Сапог целовались, оглянулся на Катю.

То, что я увидел, поразило меня. Катино лицо было каким-то обиженным и даже как будто неприязненным. Казалось, что все происходящее ей не очень-то по душе, хотя минуту назад она вместе со всеми хохотала до упаду над Витькиными плоскими шуточками. И тут что-то произошло. Не знаю, была ли виновна во всем выпивка, или перемена в поведении Кати сама по себе, но только почему-то в моей голове все происходящее моментально начало увязываться с недавними подозрениями, с которыми, как казалось, я разделался навсегда. Наверное, я успел здорово выпить. Глаза как будто заволокло темным, но потом вдруг наступила необыкновенная ясность. Конечно же, перемена в настроении Кати произошла в тот момент, когда эти двое, Верка и Сапог, начали целоваться. Да Катька же его ревнует, совершенно ясно! И тогда она покупала диск именно для него, теперь в этом не было сомнения! И «сегодня в шесть» на конверте, ведь это же писал Сапог! И нет беды, что почерк, по уверению Кати, был Витькин!

Тут я совершенно съехал с катушек. Первым побуждением было запустить в Сапога чем-нибудь поувесистей, например, литровой бутылкой водки, стоявшей прямо передо мной. К счастью для Сапога, кто-то уже успел опорожнить свой стакан, и бутылку забрали в тот самый момент, когда я уже намеревался использовать ее в качестве метательного снаряда. Веселье, с которым я шел в «Экран», разумеется, слетело моментально; я погрузился в какое-то оцепенение, тщетно пытаясь осмыслить происходящее.

— Костян! Спой! — заорал Витька, и тем самым вывел меня из ступора. Весь курс подхватил хором: — Спой!

Кто-то уже сунул мне в руки гитару. Петь хотелось меньше всего. Я взглянул на Катю. Выражение неприязни исчезло с ее лица, как только игра в бутылочку прекратилась, но это уже не имело никакого значения. Я, как мне казалось, уже все понял.

— Ну что, спеть? — спросил я Катю неожиданно севшим голосом.

— Да, пожалуйста, спой, — попросила она и тут же добавила, тревожно вглядываясь в мое лицо: — Костя, с тобой все в порядке?

— Да! — отрезал я. На самом деле это, конечно, было далеко не так, но делать что-то для спасения моей души было уже поздновато. Меня несло по течению, а течение было очень сильным, и я быстро и верно устремлялся прямо в водоворот.

Уже плохо соображая, рванул струны, так, что они жалобно зазвенели.

— Песню хотите? — заорал я на весь зал.

— Да! Хотим! — заорали мне в ответ.

— Ну ладно, спою, — прошипел я.

И ударил по струнам. Из своего обширного репертуара я, правда, смог вспомнить только одну песенку, сочиненную моим знакомым с мехмата. Написал он ее несколько лет назад во время какой-то пьяной вылазки на природу. Смысла там не было никакого, а была лишь куча матерных слов и, вообще, всяческой похабщины. А что еще придет в голову пьяному двадцатилетнему оболтусу?

Кате эта песня понравиться, конечно, не могла. Я это прекрасно знал и даже не помышлял исполнять сей шедевр при ней. Но сейчас почему-то только это произведение вертелось в моей плохо соображающей голове, и я вдруг подумал: «Пусть это будет моя маленькая, ничтожная месть за обиду, которую она мне нанесла». И я запел:

Ну и ладно, этого достаточно. Дальше шла сплошная нецензурная лексика, а смысла в песне не было никакого.

Девчонки, конечно, скривились, пацаны расхохотались. Но я не смотрел на них, смотрел только на Катю. Да, она расстроилась, это и ежу было бы понятно, не только мне. Я имел удовольствие видеть, как удивление на ее лице сменялось отвращением и жалостью. Но отомщенным я себя почему-то не почувствовал. Была только злость на самого себя, и от этой злости все сильнее орал и обдирал пальцы в кровь, терзая струны.

Дальнейшее я помню плохо. Меня, как говорится, взяли на слабо: поспорили, что я не спрыгну с причала в Волгу прямо в костюме, и проиграли. Наверное, все было именно так, потому что очнулся я мокрым, как мышь.

Помню я хорошо только то, что произошло потом. Я возвращался в зал, когда кто-то загородил мне дорогу. Сфокусировав взгляд на этом объекте, обнаружил перед собой Анжелику. Весь вечер мы не обращали друг на друга никакого внимания, но теперь мне пришлось это сделать. И надо же, она смотрела без тени усмешки, с сочувствием, которого, как я думал, вообще трудно было от нее ожидать.

— Послушай, — сказала Анжелика неуверенно, как будто собиралась сообщить что-то неприятное, — мне неловко об этом говорить, но, кажется, Катя…

— Что Катя? — спросил я, похолодев.

— Она и Сапог… В общем, ты сам увидишь. Извини!

И Анжелика быстро ушла, почти убежала от меня.

Не помня себя, я ворвался в зал. Катя сидела рядом с Сапогом, и они о чем-то беседовали. Судя по их лицам, не о глобальных проблемах, а о чем-то гораздо более приятном, причем Сапог положил руку на ее колено.

Большего в тот момент мне и не требовалось, я видел все. То, о чем так тревожился, то, из-за чего ночи не спал, подтвердилось — Катя была с другим. Они оба меня обманывали: я так и видел довольную физиономию Сапога, когда Катя преподнесла ему этот диск. И это было еще самое безобидное из того, что я себе представлял.

Будь я способен в ту минуту рассуждать трезво, все могло бы получиться по-другому. Но сейчас меня на всех парах несло в водоворот. Я так и не помню, что сказал или сделал. Помню только, что Катя побледнела, как мел, и выбежала куда-то. В другой раз я бы поспешил вслед за ней, чтобы оправдаться, объясниться, может быть. Но в этот момент с поразительной четкостью перед глазами встала вечеринка по поводу моего дня рождения. Анжелика тоже убежала тогда, и сделала это потому, что совесть у нее была нечиста, что она была виновата. Вот и Катя убежала поэтому.

Остальное произошло в считанные минуты. Сапог охнул и осел — я достал его кулаком, как давно мечтал. Раздался грохот, визг, все бросились нас разнимать.

* * *

Так я и закончил университет, стал взрослым человеком, готовым к дальнейшей серьезной честной трудовой жизни: оскорбил свою девушку и избил однокурсника, бывшего однокурсника, точнее.

А потом? А что мне было делать потом? Я сидел в комнате. И не в своей, а Витькиной, благо у него была квартира, которую он снимал, и никто не мог помешать мне в моем трудном деле — восстанавливать разрозненные обрывки происшествия, которые я смог запомнить, и связывать их в единое целое. Занятие это было очень сложное и требовало напряжения всех сил, которых оставалось маловато. Помнил я мало чего, кроме одного: случилось что-то очень нехорошее, если не сказать непоправимое.

— Ну и дурак ты, Черных, — сокрушался Витька, пока я ощупывал свою голову, пытаясь выяснить степень ее целости. — Просто идиот! Дубина! Какая тебе, к черту, женитьба, если ты до сих пор все свои проблемы кулаками решаешь! Олух!