Виражи судьбы, или Встреча в Америке - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Уварова cтр.№ 11

— Ты курил в комнате!

Отрицать этот факт было бесполезно, да и не хотелось, и я помотал головой: понимай, мол, как знаешь.

— Сто раз тебе говорила, чтобы ты не курил в комнате! И где ты только нахватался вредных привычек! Брал бы пример с отца, он никогда в жизни не выкурил ни одной сигареты!

В другой раз я обязательно возразил бы на подобное утверждение, но теперь у меня не было на это сил, и я просто стоял и делал вид, что внимательно слушаю, хотя на самом деле слова матери долетали до меня плохо, будто я слушал, что она говорит, через два ватных одеяла.

— А еще и без пяти минут как семейный человек, — победоносно завершила она. — Не думаю, чтобы Катя это одобряла!

Не то чтобы я все это ни разу не слышал, на моих родителей иногда находит этот стих — воспитывать меня, но сейчас от слов мамы стало как-то по-особому неуютно, и упоминание о Кате только прибавило масла в огонь. Все мое вчерашнее — или нет: уже сегодняшнее — умиротворение улетучилось, не оставив после себя ни единого облачка, и тревоги и сомнения вновь стали меня одолевать. На душе скребли кошки. Я так и чувствовал, что они исцарапали ее всю, превратив в малопривлекательные лохмотья. Я знал, что мне будет трудно просто посмотреть Кате в глаза, не то, чтобы спросить ее о чем-то, попросить помочь разрешить мои сомнения, успокоить меня. И в то же время я так хотел, чтобы она оказалась сейчас рядом, положила свою прохладную ладонь на мой лоб, прикрыла ею глаза, которые уже невыносимо болели, как будто я всю ночь пялился в монитор или учебники.

Собрав книги, в жизнерадостном, как у покойника, настроении я поплелся в свою альма-матер грызть гранит науки.

* * *

Катя пришла необычайно оживленная, но, взглянув на мою кислую физиономию, обличающую бессонницу, тревожно спросила:

— Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь?

Наверное, я посмотрел на нее как-то странно, потому что она добавила нерешительно:

— Что-то случилось? Ты чем-то расстроен?

Следуя своему решению, я постарался придать себе как можно более веселый вид. Удавалось это плохо. И все-таки, наверное, Катя оценила мужественную попытку выглядеть веселее, чем на самом деле. Во всяком случае, она водрузила на стол сумку и стала, как ни в чем не бывало, что-то тихо напевая, выкладывать книги. Я глядел на нее во все глаза, но ничего особенного, что могло бы сказать о какой-то тайне, не увидел. Я протер глаза, но ничего не заметил опять.

А потом ее отозвали подруги, все-таки мою Катьку на курсе полюбили. История с Анжеликой всеми забылась — новостей на нашем непоседливом курсе чуть ли не каждый день было много, да еще каких! Так что никто уже не находил ничего необыкновенного в том, что Костя Черных, известный заводила, любит Катю Лазареву, и даже в том, что после окончания универа они поженятся. О предстоящей свадьбе тоже все знали и с нетерпением ожидали этого события, уже втайне размышляя над тем, что бы такое подарить молодоженам.

Девчонки защебетали что-то о свадебных платьях и обручальных кольцах, о несносном преподе, который обязательно будет сидеть на госниках и который считает, что на пять предмет знает только Господь Бог, на четыре — он сам, а все остальные — максимум на три. Разговор становился все громче, все оживленнее. Я залюбовался Катей. Ее лицо сияло, она улыбалась мне, и я не мог не улыбнуться ей в ответ.

Сапог сидел за последним столом со скучающим видом. Анжелики не было, и Верка Былинкина в гордом одиночестве как всегда старательно делала вид, что ни смех, ни разговоры лично ее не касаются и что она гораздо выше всего этого.

Я совсем успокоился. Глядя на Катю, я думал о том, что история с диском — обычное недоразумение, и что стоит только спросить об этом Катю, как она сама все с охотой расскажет. «Ты же знаешь, — скажет она, — у меня в Ершове есть подруга Лена, психолог. Так вот этот диск понадобился ее парню. Она хотела сделать ему подарок, но в Ершове такого не продавалось, а я, как видишь, нашла. Вот Лена обрадуется!»

Самое интересное заключается в том, что так оно и было, но только я об этом еще не знал.

Мне становилось все легче и легче. Я думал о том, как красива она будет в белом пышном платье с фатой, как это окажется непривычно, когда вместо обычных строгих костюмов и мешковатых свитеров я увижу на ней свадебное платье. Мне до боли захотелось прикоснуться к Кате, но подружки увели ее куда-то назад, показать что-то такое, что может интересовать только девчонок, и я убрал уже протянувшуюся было руку. Под рукой оказался какой-то толстый учебник, который она незадолго до этого держала. Мне показалось, что даже от книги исходит Катино тепло. Я раскрыл учебник, перевернул одну страницу, другую, третью. Эти же страницы вчера перелистывала ее рука. А может быть, и сегодня.

А между четвертой и пятой страницами лежал конверт. Это было письмо Кате от той самой Лены из Ершова. Я уже собирался положить конверт на место, как вдруг, взглянув на него еще раз, почувствовал, что проваливаюсь вместе со столом и с Катиной сумкой куда-то в темноту. Крупным, четким почерком, явно мужским, на конверте было написано: «Сегодня в шесть». Я молча закрыл книгу. Все начиналось сначала: мои тревоги, мои подозрения. Начиналось с новой силой.

* * *

Мы вместе шли домой. Я по привычке взял Катю за руку и забрал у нее сумку. Будь я в другом состоянии, меня, конечно же, порадовал бы этот ясный майский день, но все: солнце, зелень деревьев, чистые, недавно подметенные улицы — сейчас виделось как через какую-то серую пелену. Мне было не до красот городского пейзажа. Я все смотрел на Катю, пытаясь уловить в выражении ее лица что-то, что могло бы навести на ключ к разгадке, но ничего не находил. Как это ни странно, это тревожило меня еще больше, как если бы на ее лице я прочел что-то, что дало бы понять: она меня разлюбила, она тайком бегает на свидания с кем-то другим. Но я ничего не видел, и поэтому было только хуже.

Так я и шел, мучимый чуть ли не шекспировским вопросом, только вместо «Быть или не быть?» думалось «Да или нет?». А впрочем, «Быть или не быть?» тоже. Быть или не быть нашей любви? Для меня этот вопрос был не менее важным, чем тот, над которым размышлял Гамлет.

Быть ли нам с Катей вместе или нет? Свяжем ли мы с ней свои жизни или нет? До последних дней я не сомневался в этом. А сейчас? Хотелось бы сказать, что не сомневаюсь, но сомнения были именно в том, что я не сомневаюсь, стало быть, я все-таки сомневался. Я поймал себя на том, что совершенно запутался не только в своих сомнениях, но и в самом слове «сомнения». Еще немного, и я, наверное, сошел бы с ума. Не могу я оставаться один на один с такими мыслями. Просто надо было поговорить с Катей о том, что меня тревожило. У Анжелики же все-таки хватило смелости в конце концов во всем признаться, подумал я и тут же одернул себя. Как можно вообще их сравнивать? В результате я не выдержал.

— Слушай… это… что ты сегодня делаешь в шесть? — произнес я нерешительно, чувствуя себя преглупо.

— Ничего, а что? — спросила Катя и тут же удивленно добавила: — Да что с тобой сегодня? Знаешь, — сказала она, остановившись и потянув меня за рукав, чтобы и я не шел дальше, — сегодня я совсем тебя не узнаю. Ты какой-то не такой, — добавила она, тревожно заглядывая мне в глаза, как будто в них искала ответ на мучающий ее вопрос. И, кажется, все-таки смогла там что-то прочесть, потому что спросила: