Былое и дамы - читать онлайн книгу. Автор: Нина Воронель cтр.№ 49

“С чего ты взяла, что я им увлеклась?”

“Я же вижу. Каждый день бегаешь с ним по Риму, а по ночам не спишь”.

“Меня увлекает не он сам, а его удивительные мысли”.

“Надеюсь, ты не собираешься за него замуж?”

“Ну мама! Ты же знаешь, что я собираюсь выйти замуж за Поля!”

“А мне показалось, что Поль вчера приходил, чтобы сделать тебе предложение от имени своего усатого друга. Странное поведение для человека, за которого ты собираешься замуж!”

“А тебе не показалось, что я отказала Полю, а вернее, Фридриху, под самым смешным предлогом, какой только можно придумать?”

“Чт же это за предлог?”

“Как, про предлог тебе ничего не показалось?”

“Лёлечка, неужели ты думаешь, что я подслушивала?”

“Ну конечно нет, мама! Я ничего такого не думаю. Просто я свой предлог высказала Полю очень тихо. Я сказала ему, что выйдя замуж, я потеряю право на папину пенсию.”

“Слава Богу! Я всегда знала, что ты у меня умница!”

“Знаешь что, мама? Давай уедем из Рима на пару недель!” “Куда?”

“Напрмер, в Швейцарию, в какой-нибудь красивый уголок!”

“Пожалуй, это неплохая идея! Здесь становится слишком жарко и пыльно”.

“Такты согласна? Тогда вели Ирме уложить мои платья”.

“Как — все?” — ужаснулась мама. От своей взбалмошной Лёли она могла ожидать чего угодно.

“Нет, нет, только черные!”

“Почему только черные? Разве мы собираемся на похороны?”

“Ах, мама, как тебе это объяснить? Я решила создавать свой образ. С сегодняшнего дня я буду носить только черные платья с высоким воротом — и такой я останусь в истории”.

“Ты уверена, что останешься в истории?”

“Непременно! Я поставила это своей целью. А значит, так и будет!”

И она действительно осталась в истории. Пусть в истории не остались ее философские опусы и объемистые романы, но остались бесчисленные свидетельства ее бесчисленных возлюбленных, по списку которых — от Ницше до Фрейда — можно изучать культурную историю Европы периода belle-epoque.

Собравшись в дорогу с помощью верной Ирмы, мама спросила Лёлю:

“к как же твои поклонники? Так вот уедешь и безжалостно их покинешь?”

“Так вот уеду и проверю их любовь! Помчатся они за мной или нет?”

Они, конечно, помчались-бросили все дела, лекции, врачей, работу над книгами и трактатами — и устремились за ней, как трутни устремляются за взлетевшей в небо пчелиной маткой. Фридрих кротко попросил Лу поехать с ним в прелестный город Люцерн, живописно раскинувшийся у подножия снежных Альп. Ницше хотел показать Лу Трибсхен — виллу Рихарда Вагнера, спрятанную на берегу Люцернского озера за колоннадой высоких тополей. Он часто гостил на вилле Вагнера во времена их дружбы и был свидетелем то радостного возбуждения своего великого друга, то неожиданных всплесков его грозного гнева. Рассказывая Лу об этих незабвенных счастливых днях, взволнованный Ницше заговорил вполголоса и отвернулся, чтобы она не видела его лица. Потом внезапно замолчал, и Лу заметила, что он плачет.

“Зачем, зачем он порвал со мной? — воскликнул он сквозь слезы. — Ведь у него не было и не будет друга более верного, чем я?”

“А Мальвида рассказывала, что ты жестоко оскорбил Вагнера в своей книге и даже показывала мне страницы, посвященные резкой критике его опер”.

“Я — оскорбил Вагнера? Я, я, так его боготворящий? Какая нелепость! Я просто сказал правду о его творчестве!”

“Но, миленький Фридрих, кто любит правду о своем творчестве, если она не состоит из сплошных похвал?”

Поль Ре, которого не взяли с собой на прогулку к дому Вагнера, одиноко шагал взад-вперед по берегу озера, наблюдая издали за оживленной беседой своих друзей. И терзался ревностью. К кому? К Лу или к Фридриху? Кого он больше боялся потерять, кто был ему дороже? И вдруг его осенило.

“Лу! Фридрих! — крикнул он во весь голос. — Хватит бродить вокруг чужой виллы! Мы опаздываем!”

“Куда мы опаздываем? — удивилась Лу. — Мы ни с кем не договаривались”.

Но все же взяла упирающегося Фридриха за руку и повела к пришвартованной у берега яхте, снятой Полем специально для поездки в Трибсхен. Поль, выросший на берлинском озере Ванзее, отлично управлялся с этим грациозным корабликом. Пока Лу с Фридрихом дошли до яхты, он не только успел вскочить на палубу и перебросить легкий трап к причалу, но и обдумать свой блестящий замысел.

“Куда же мы опаздываем?” — повторила Лу, помогая Фридриху ступать по трапу осторожными шагами — яхта покачивалась на волнах, ноги Фридриха беспомощно скользили на мокрых дощечках.

“Мы опаздываем в фотографическую студию!” — объявил Поль, сильным рывком втаскивая Фридриха на палубу. Тот покачнулся, но не упал, а с облегчением плюхнулся на скамью: “Что за новости? Зачем нам понадобилась фотографическая студию?”

“Я во время утренней пробежки заметил эту студию и спросил у фотографа, делает ли он групповые портреты. Он сказал, что делает и показал мне разные реквизиты, на которых мы можем расположиться. И я договорился, что мы зайдем к нему до закрытия”.

Все это было правдой, кроме идеи совместного группового портрета, которая пришла Полю в голову только сейчас. Идея понравилась Лу — она соответствовала ее цели остаться в истории.

“Групповой портрет — это интересно. Но почему нельзя сфотографироваться завтра?”.

“Завтра суббота, а фотограф еврей. Так что рассаживайтесь по местам и помчались в Люцерн!”

“А откуда ты знаешь, что фотограф еврей?”

“А оттуда, что еврей еврея узнает издалека”, — ответил Поль, впервые в присутствии Лу произнеся это запретное слово.

Групповой портрет философского трио прочно вошел в историю. Его участники украсили композицию отсветом своей славы, его композиция украсила фигуры участников указательными знаками “Ху из Ху”, и окончательно определила место каждого в культурном процессе того времени. А к нашему времени цена этой черно-белой фотки весьма беспомощного качества взлетела на недосягаемые высоты, обратно пропорциональные этому убогому качеству.

Благодаря изобретательности Лу групповой портрет получился наславу, — он выглядит вполне достойным той славы, которая ему досталась. Фотограф предложил тройке друзей несколько грубо сработанных реквизитов, на фоне которых можно было бы сделать их романтический групповой портрет, — фотограф был уверен, что портрет им нужен именно романтический. Но Лу с ним не согласилась. Решительно отвергнув лихих скакунов и взбитые сливки облаков, она обнаружила в темном уголке студии небольшую тележку и придумала отнюдь не романтический сюжет с ее участием.