Былое и дамы - читать онлайн книгу. Автор: Нина Воронель cтр.№ 51

Подготовка к спектаклю была в самом разгаре. Группа рабочих сосредоточенно передвигала по сцене большие ярко раскрашенные пластины с изображением роскошных тропических зарослей.

“Никогда не видела оперный зал без люстры…” — начала было Лу, но ее прервал истошный вопль, донесшийся из-за кулис. Мальвида вздрогнула и уставилась на сцену, куда с криком выбежал крошечный человечек, таща за руку высокого молодого брюнета в заляпанном краской сером халате. Крошечного человечка Лу узнала сразу — это был сам великий Рихард Вагнер, только седой, а не рыжий, как на многочисленных портретах, украшавших стены римской квартиры Мальвиды.

Он сердито тыкал в одну из пластин, изображающую небо над зарослями, цепко стискивая руку высокого брюнета, а тот послушно кивал и даже не пытался высвободиться из хватки великого человека. Проглотив изрядную порцию начальственной ругани, брюнет обернулся к рабочим и отдал короткий приказ. Рабочие возмущенно загалдели, а один из них неожиданно возразил по-русски:

“Это никак не пройдет, она же свалится на головы артистов”.

“Делай то, что тебе велят, Петька, и не спорь. Ясно?” — по русски ответил брюнет.

“Кто это?” — удивленно спросила Лу.

“Главный декоратор фестиваля, Поль Жуковский”.

“Он русский?”

“Ты же слышишь, кто он. Сын знаменитого русского поэта, — пояснила Мальвида и добавила. — Боюсь, сейчас не время тебя представлять. Подождем до вечера. Ты помнишь, что сегодня в семь прием у мэра города? Там я тебя и представлю”.

На цыпочках, чтобы не стучать каблуками, они двинулись к выходу. Уже у самой двери Мальвида спросила:

“А какое платье ты собираешься надеть на спектакль?”

“Черное, как всегда. Других у меня нет”.

“Ты с ума сошла! Все твои черные платья похожи на школьную форму!”

“Вы же знаете, что я избрала себе стиль на всю жизнь — только черные платья с высоким воротом. Других у меня нет”.

“Что значит — нет? Ты же привезла с собой в Европу роскошный гардероб”.

“Мама увезла его обратно в Петербург”.

“Что ж, поздравляю, в твоей черной форме тебя не впустят в зрительный зал. У Рихарда устав строгий — дамы должны быть только в вечерних туалетах”.

“Как же быть?”

“Не знаю, что тебе посоветовать. В Байройте ты вряд ли сумеешь за один день добыть вечернее платье”.

Лу прикусила губу и задумалась. Заметив, что в зале стало тихо, она поглядела на сцену и увидела, что Вагнер ушел за кулисы, а Жуковский расхаживает среди декораций, отдавая распоряжения рабочим. Решение пришло мгновенно. Шепнув Мальвиде: “Подождите несколько минут”, она быстрым шагом направилась к сцене.

“Павел Васильевич, — крикнула она по-русски. — Я умоляю вас о помощи!”

Жуковский обернулся, посмотрел на Лу и взгляд его застыл, как у рыбы, попавшейся на крючок. Когда папа ездил на рыбалку, он частенько брал Лу с собой, и она насмотрелась на глаза испуганных рыб, выдернутых папиной удочкой из воды. Не спуская с Лу зачарованного рыбьего взгляда, Жуковский подошел к рампе.

“Кто вы, прекрасная незнакомка?” — спросил он.

“Это моя студийка, Лу фон Саломе, — вмешалась по-немецки кстати подоспевшая Мальвида. — У нее есть билет на фестиваль, но нет вечернего платья”.

“И это вся проблема? Мы ее решим немедленно! — засмеялся Жуковский и перешел на русский. — Мадемуазель фон Саломе, вы можете приехать в театр завтра к девяти утра?”

“Конечно, могу”, — отозвалась Лу, слегка потрясенная произведенным ею впечатлением.

“Как ты узнала отчество Поля Жуковского?” — спросила Мальвида, когда они вышли из театра.

“Очень просто. В России есть только один знаменитый поэт с такой фамилией”.

“Итак, еще один Поль”, — подумала Лу, загибая пальцы на левой руке. Она уже начинала понимать, что одной левой руки ей не хватит.

“Поднимите ручки, мадемуазель Лу, — проворковал Жуковский, перехватывая рулон бирюзового шелка у нее подмышкой — Вот так. А теперь стойте ровно и не дышите”.

Затаив дыхание Лу следила, как он одним неуловимым взмахом ножниц отсек кусок шелковой ткани и сбросил рулон на пол.

“А теперь повернитесь лицом к окну. Боже, какая дивный изгиб талии!”

“Мы кроим платье или оцениваем мои достоинства?” — дерзко спросила Лу.

“И то, и другое. — Жуковский перебросил бирюзовый водопад шелка через плечо Лу и, ловко повернув ее лицом к себе, начал собирать податливую ткань в складки. — Если бы не ваши достоинства, стал ли бы я кроить вам платье за три часа до премьеры?”

Он опять покрутил Лу из стороны в сторону и объявил:

“Я одену вас в сари, как индийскую богиню. Вся публика будет потрясена”.

“Нет, нет! Великий Рихард Вагнер этого не одобрит, — испуганно воскликнула Лу, припоминая гневные речи Фридриха о вагнеровском национализме. — Лучше оденьте меня как фею сумрачных германских лесов”.

Жуковский упал на колени и стал подкалывать подол. “Добрую или злую?” — уточнил он и сам себе ответил: “Впрочем это не важно. Важно, что ножки у вас еще изящней, чем талия”.

“Милые мои, — взмолилась Мальвида, терпеливо наблюдавшая за созданием платья Лу, — хватит лопотать по-русски. Переходите на немецкий, чтобы я не подумала, что вы флиртуете”.

“Мы вовсе не флиртуем, — возразил Жуковский. — Я просто предлагаю мадемуазель фон Саломе выйти за меня замуж”.

“Это такая шутка?” — уточнила Лу.

“Нисколько не шутка, а вполне серьезно. Подумайте, сколько преимуществ — во-первых, вы будете со мной на передовой линии искусства, во-вторых, наши дети будут говорить и по-русски, и по-немецки”.

“Но я пока не собираюсь замуж…”— начала Лу, но откуда-то из темноты грянул пронзительный гневный голос:

“Позор! Я сегодня же напишу брату, что его возлюбленная стоит нагишом перед чужим мужчиной!”

В мастерскую Жуковского ворвалась женщина неопределенного возраста — то ли девица, то ли старуха, — с вострым птичьим клювиком над карминово-красным ртом, странно не вяжущимся ни с ее черной монашесклой хламидой, ни с ее круглой шляпкой, похожей на монашеский клобук.

“Вы что, подслушивали под дверью, Элизабет?” — рассердилась Мальвида. Как она ни старалась, ей так и не удалось побороть в себе неприязнь к сестре Фридриха, она по-прежнему терпеть ее не могла, хоть и надеялась на ее сотрудничество. Как ужасно все перепуталось из-за новой причуды Фридриха, подумала Мальвида, — ей, благородной и порядочной, пришлось натравить отвратительную Элизабет на симпатичную Лу, которую она полюбила как родную. И преодолев себя, она улыбнулась через силу: