Убить Пифагора - читать онлайн книгу. Автор: Маркос Чикот cтр.№ 56

Учителя молча кивнули.

— А теперь ступайте к ученикам и помогите им правильно воспринять эту новость. Пусть это испытание послужит укреплению наших убеждений и мудрости. Будьте здоровы, братья.

Он сошел с возвышения и решительно направился к выходу. Прошел мимо учителей, но никто не решился сказать ему ни слова. Достиг дверей школы. Многочисленные ученики, собравшиеся под открытым небом, притихли. Пифагор остановился перед ними, чтобы сказать несколько слов. Наконец заговорил — сердечно, проникновенно, с нежной твердостью отца, наставляющего своих детей.

— Дорогие ученики, сегодняшнее утро мы, как всегда, посвятим учебе, пока солнце не достигнет зенита. Поскольку погода стоит отменная, вы со своими учителями встретитесь в садах, в роще или в портике гимнасия. Новостям, которые пришли к нам из Сибариса, будет отведено не более десяти минут. Остальное время должно быть посвящено темам, запланированным на сегодня.

Ученики покорно склонили головы, с облегчением слушая своего вождя. Его слова были для них воплощением мудрости.

Философ двинулся дальше по тропе в направлении гимнасия. В нескольких метрах позади следовали двое плечистых гоплитов. Пифагор по-прежнему считал, что над ними висит угроза, но пребывание в общине армии и отсутствие происшествий заставляли его прийти к выводу, что пока все спокойно, следует заняться неотложными делами.

Пришло время продолжить путешествия.

Он месяц откладывал поездку в Неаполис, город, расположенный на полпути между Кротоном и Римом. Предстояло решить, настало ли время для создания в Неаполисе общины. Кроме того, он ждал свежих новостей из Рима. Последние полученные сведения сбивали с толку. Сообщали, что нынешний царь Луций Тарквиний, деспот по прозвищу Гордый, столкнулся с трудностями из-за какого-то мутного дела.

Пифагор полагал, что традиционно энергичный и экспансивный Рим в ближайшие годы сыграет важную политическую роль. Чтобы оставаться с городом в хороших отношениях и, возможно, в будущем привлечь его на свою сторону, он поддерживал тесные контакты как с царской семьей, так и членами оппозиции. Победители политических конфликтов часто проводили важнейшие государственные реформы. Такие моменты перераспределения власти могли быть выгодны для усиления братства.

«Престол шатается, — размышлял Пифагор. — Мы должны быть ближе к Риму, чем когда-либо прежде».

— Ты уверена, что в награду он предлагает именно золото, а не серебро? — недоуменно спросил Акенон. Он не мог поверить в то, что только что поведала ему Ариадна.

Она кивнула, давая ему время осознать новость. Первоначальное недоверие Акенона было вполне объяснимо. Никто из присутствовавших на собрании не верил тому, что слышал, пока философ трижды не повторил огромную сумму.

Акенон изо всех сил старался осознать размер награды, предложенной Главком.

Она в десять раз превышала его собственный вес, да еще в золоте!

Он думал о сибарите, о его обильной плоти и оплывшей фигуре. К тому же Главк был высок ростом. Скорее всего, в нем было не менее ста пятидесяти килограммов. Помноженный на десять, объем приза составлял тысячу пятьсот килограммов.

Тысяча пятьсот килограммов золота! Возможно ли, чтобы у кого-то было столько денег? Он продолжал расчеты, используя арифметические способности, которые отец заставил его развить, когда он был мальчиком и жил в Египте. Золото стоит примерно в пятнадцать раз больше серебра, а значит, награда Главка равняется двадцати двум тысячам пятистам килограммам серебра. Невероятно… Он вспомнил огромный дворец сибарита. Стены зала для пиршеств покрыты серебряными панелями. Частенько Главк украшал себя подвесками и толстыми золотыми браслетами. Серебра и золота было предостаточно в канделябрах, треножниках, инкрустациях, покрывающих мебель… Возможно, он в самом деле готов был сделать столь безумное предложение. Сибарис — самый богатый город, о котором когда-либо слышал Акенон, а Главк, несомненно, — самый богатый человек во всем Сибарисе.

«Скольким серебряным драхмам равняется эта награда?» — размышлял Акенон. Следовало иметь в виду, что в Великой Греции драхма соответствовала коринфской системе и весила примерно на двадцать процентов меньше, чем та, которую использовали в Карфагене, а карфагенская, в свою очередь, на двадцать процентов меньше афинской. Он сосредоточенно подсчитывал, пока не получил окончательную сумму.

— Во имя Осириса, да это почти восемь миллионов драхм!

Восклицание Акенона заставила Ариадну вздрогнуть. Она не переводила сумму в драхмы и теперь потратила мгновение на то, чтобы проверить правильность расчета… Да, все было верно. Ее удивило, что Акенон смог выполнил такой сложный расчет с крупными числами. За полтора месяца, прошедшие с тех пор, как человек в капюшоне ранил Акенона, они разговаривали множество раз, и она знала, что интеллект и математические способности египтянина слишком высоки для непифагорейца; тем не менее ее поразило, что он выполнял расчеты в уме за столь короткое время.

Акенон по-прежнему пребывал под чарами объявленной суммы. Гонорара, выплаченного ему за доказательства того, что юный любовник Главка изменял ему с виночерпием, хватит на несколько лет. А то и на целую жизнь, если тратить умеренно. Сумма составляла вес раба в серебре. Награда, которую теперь предлагал сибарит, в три раза больше, ведь вес Главка в три раза превышает вес раба; в десять раз больше, ибо количество золота равно удесятеренному весу Главка; и в пятнадцать раз больше, потому что золото именно настолько дороже серебра.

«Три умножить на десять и умножить на пятнадцать… — размышлял Акенон. — В четыреста пятьдесят раз больше, чем я получил, притом что это было самым большим гонораром в моей жизни».

Он разумно полагал, что его пятьдесят килограммов серебра — около семнадцати тысяч драхм — это целое небольшое сокровище, которое мало кому удалось получить. Месяц назад он отвез опекуну Эритрию большую часть своего серебра, чтобы тот его охранял, пока сам он живет в Кротоне. Слишком крупная сумма, чтобы хранить в простом деревянном ларе, в общине, где происходит непонятно что.

Он выразил свое изумление вслух.

— Можно нанять рабочего, ежедневно платя ему драхму. Скромный дом может стоить три-четыре тысячи драхм. Хороший особняк — сто тысяч. — Он обернулся к своей спутнице. — Восемь миллионов — это больше, чем богатая семья потратит за всю свою жизнь!

Он умолк, видя выражение лица Ариадны, и понял, что ведет себя как ребенок. Да и кого не ослепит это сказочное богатство? И все же следовало вернуться с небес на землю и сосредоточиться на последствиях.

Ариадна с полуулыбкой ждала, когда выражение лица Акенона укажет на то, что золотые и серебряные грезы его покинули. Ее реакция была более сдержанной, однако и она была потрясена, и когда она покидала собрание, глаза многих учителей напоминали тарелки, а в их воображении проплывали сияющие образы никогда не виданных сокровищ. Отстранение от материального было одним из столпов пифагорейского учения, но под слоем самоконтроля неизменно таилась изначальная человеческая природа.