Политический дневник - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Розенберг cтр.№ 116

На протяжении лет с великим соседствовало все же немало серой повседневности. Человеческая несостоятельность, мелкие каверзы, злоупотребление доверием с чьей – то стороны и пр. Конечно, и я пережил подобное, но всегда старался выдерживать твердую линию и воспитывать своих сотрудников в этом духе. Но сейчас я получил серьезный удар. Вроде бы не слишком бросающееся в глаза событие показало, как известная из истории модель придворной камарильи беззастенчиво и успешно начала пробивать себе дорогу у нас. Борман, назначенный после отлета Гесса начальником партийной канцелярии – человек практического ума, крепкий и решительный. Энергичное руководство партией после некомпетентности Гесса следовало только приветствовать. Началась проверка того, годится ли Б[орман] для этой роли. Т. е. будет ли он справедливо и нейтрально представлять фюреру все актуальные вопросы во время ежедневных докладов. То, что он повел определенную кадровую политику, к примеру, в вопросах назначения гауляйтеров, чтобы посадить в кресло симпатичных ему людей – по-человечески еще можно понять. Но вскоре проявилось и иное. – Б[орман], который во время борьбы [за власть] не защищал ни одной идеи ни как оратор, ни как писатель, уж не говоря о том, чтобы самому ее измыслить. Он не создал ни одной организации. Ранее он руководил кассой взаимопомощи НСДАП, его жена ^[1101] – дочь Буха. Он стал у Гесса начальником штаба, часто бывал у фюрера, разбил в Оберзальцберге – к этому у него как у управляющего поместьем способности были – овощные грядки, построил хлев, другие сооружения и, конечно, оказывал фюреру поддержку в каких – то практических вопросах. Фюрер привык к нему и использовал его, если хотел довести свое указание до сведения какого – то р[ейхс]министра или гауляйтера косвенным путем.

И тут Борман оказался у власти, так как никто из получавших от него письмо не был в состоянии различить, идет ли речь о личном приказе фюрера или о желаниях Б[ормана]. Натурой Б[ормана] овладели комплексы: некоторые персоны показались ему чересчур сильными. Среди таковых в первую очередь я. Один случай дал особенную пищу для размышлений. Б[орман] направил свои стопы в м[иро]в[оззренческую] сферу и изложил одному из гауляйтеров н[ационал] – с[оциалистическую] точку зрения на христианство, а затем ощутил потребность разослать это письмо и другим гауляйтерам. Со мной он его не согласовал, хотя это само собой разумелось. Я услышал об этом письме и попросил переслать его мне. Передо мной предстал совершенно несостоятельный, неуклюжий текст, совершенно несовместимый с честью НСДАП (как я позже узнал, его автором был д[окто]р Крюгер ^[1102] из партийной канцелярии, но он вроде бы опирался на конкретные высказывания самого Б[ормана]). Я сообщил Б[орману], что форма письма не кажется мне удачной, и приложил проект, охватывающий те принципы, на основе которых я при случае представил бы разъяснение проблемы. Добавив, однако, что с моей точки зрения рассылка подобных писем сейчас нецелесообразна. Разница между двумя сочинениями была очевидна и для самого Б[ормана]. В одном разговоре он сказал мне, что вовсе и не хотел затевать серьезное дело, само собой, что я именно тот человек, который смог бы сам сформулировать и т. д. Возможно, в тот момент он был честен. – В любом случае, затем начались явные поползновения к тому, чтобы расшатать мое партийное кресло; сотрудники п[артийной] канцелярии, которые не могли отрицать широкой деятельности моего ведомства, старались по мере сил переложить задания на другие плечи; молодые люди, еще ничего не добившиеся, свысока начали критиковать моих сотрудников и т. д. В вопросе ведомства «Словесность» Б[орман] наверняка неполно проинформировал фюрера, чтобы тихо отобрать его у меня и перекинуть Боулеру. У последнего он отобрал «канцелярию фюрера» ^[1103] и хотел как – то его успокоить. Мне пришло два письма, в которых было очень четко, якобы по желанию фюрера, изложено, что задачи на Востоке – задачи всей моей жизни – полностью поглощают меня, поэтому я могу спокойно отдать Боулеру ведомство «Словесность». Б[орман], конечно, знал, что органы, возглавляемые Боулером, мертвы и безыдейны. По похожему сценарию развивается сейчас дело Хуго Витрока.

В Риге сформировалась группировка любекских филистеров, выступающая против В[итрока]. Они слишком ясно чувствуют свою слабость на фоне последовательности твердолобого старика. Во – вторых, он был неудобен им из-за его знакомства со мной, так как они боялись наших частных бесед. Они очень быстро перетащили Лозе на свою сторону, так как он, к сожалению, и сам пока не дотягивает до формата р[ейхс]к[омиссара] (вопрос, дотянет ли вообще когда – либо). После того как ничего не помогло, а слабость рижского ген[ерального] к[омиссара] и его сотрудников проявлялась все яснее, пара человек, очевидно, послала в партийную канцелярию жалобу на балтийского реакционера, который упрямо хочет продолжать вести отжившую политику. К этому несколько личных наветов. Тогда Б[орман] написал мне письмо, в котором не предоставил мне возможности провести расследование, что было бы правильно и лояльно, а присоединился к нападкам и выразил желание без огласки перевести В[итрока] на рядовую административную должность. 24.6. в Берхтесгадене на совещании с д[окто]ром Ламмерсом и Б[орманом] я устно указал Б[орману] на отдельные уже известные мне неточности в жалобе. Теперь Б[орман] – очевидно, при помощи СД и людей Дрехслера – собрал новую «информацию», приложил список назначенных В[итроком] балтийских немцев (чтобы доказать его партикуляристскую политику), снова солидаризуется с этой точкой зрения и добавляет, что должен настоять на отзыве В[итрока] и имеет все основания полагать, что и фюрер в случае необходимости примет то же решение.

Итак, примитивнейшая несправедливость, пример отвратительнейшей подковерной политики. В[итрок] ни на что не претендовал, это я назначил его, чтобы непосредственно в Риге создать противовес соглашательству, за усилением которого я следил. Так как любекская клика не могла поколебать его позиции передо мной, так как профессиональную несостоятельность В[итрока] доказать до сего дня было невозможно, предпринимается попытка через приемную фюрера. С огромным успехом: Борман немедленно попадается на крючок и начинает «собирать материал» против человека, которого он вообще не знает. Но балтийских немцев наверху не любят, они – вопреки общему хору – выступали против порой немыслимо глупого обращения с ними и отстаивали позицию справедливого достоинства – это особенно не любят. Ведь стало так удобно приказывать, издеваться над теми, кто ниже тебя, и любое возмущение клеймить как заносчивое и антинародное. Там заботятся о том, чтобы эти, частью возмутительные, происшествия не пробивались сквозь стену, окружающую фюрера, и я сам не могу доложить фюреру подробности даже в тот момент, когда на карту поставлено всё.