Рабыня - читать онлайн книгу. Автор: Тара Конклин cтр.№ 53

28 июня 1848 г.

Дорогая Кейт,

Наконец отец разрешил мне присоединиться к нему. Прошлой ночью я уже ушла спать, но лежала без сна, как теперь часто бывает, и думала о будущем и о том, что оно нам сулит. Я услышала приглушенные звуки: тихо закрылась входная дверь, зазвучали тихие голоса, скрипнула дверь сарая, и бедная потревоженная Молли возмущенно замычала. Я натянула пальто и ботинки и выбежала на улицу. Все было неподвижно, небо в тучах и без звезд, совы молчали. В мастерской отца вспыхнул свет, и я медленно открыла дверь, ожидая, что папа рассердится на меня за непослушание. Но он повернулся ко мне, как будто только меня и ждал. На кого я была похожа – волосы взлохмачены, пуговицы расстегнуты, ботинки в грязи. «Дот, – сказал он, – войди и закрой дверь».

Я вошла и только тогда заметила жалкую фигуру человека, который пришел за помощью и теперь сидел на полу среди опилок и стружек, привалившись затылком к стене и закрыв глаза, как будто был слишком изможден, чтобы вынести свет от моей лампы. «Принеси одеяло из дома, – сказал папа. – Его нужно получше укрыть». Я не могу сказать тебе, Кейт, как я обрадовалась! Он говорил почти шепотом, но как будто выкрикнул мне все, на что я надеялась.

Я поспешила выполнить просьбу отца и, честно скажу тебе, Кейт, остаток ночи ходила как во сне. Мы мало говорили, при слабом освещении приходилось напрягать глаза. Мы готовили отправку беглеца, мистера Альфреда Джойнера, который почти все время молчал, но я поняла, что он сбежал от Гилкесонов. Он был в домотканых штанах, без рубашки, без башмаков, и его ноги распухли так, что чуть не лопались. Отец отправил меня за сарай, где в поленнице был тщательно спрятан ящик с чистой одеждой, одеялами и прочим. Я собрала для мистера Джойнера одежду, и он с улыбкой принял ее. Он вел себя настороженно, не трусливо и не смело, как будто был готов ко всему, что могло произойти, так что, я полагаю, на самом деле это была смелость или, по крайней мере, мудрость. «Пусть мир поступает по-своему, – сказал он мне. – А я поступаю, как могу».

Когда в окне мастерской забрезжил рассвет, отец прибил крышку гроба над человеком, лежавшим с закрытыми глазами. Мы дали ему овсяную лепешку и несколько мешков, чтобы ему было теплее и мягче. Указания мистеру Джойнеру были просты: не издавать ни звука во время поездки, выгрузка будет на вокзале в Филадельфии, оттуда его доставят в безопасный дом, объяснят, как пробраться дальше на север, и окажут необходимую помощь. Когда мы опустили его в гроб, беглец пожал папе руку.

Кейт, я сижу сейчас за своим столом, все еще в ночной рубашке, и пишу это как в бреду. Человек лежит в сарае, его гроб стоит рядом с остальными, пока его не погрузят в фургон, который должен прибыть через несколько часов. Отец ушел спать, и я не знаю, доволен он или сердит из-за моего участия в ночных делах. Он почти не сказал мне ни слова, кроме указаний, что принести. Я могу только верить и надеяться, что он счастлив, зная, что его дочь очень счастлива и что мы вместе помогли мистеру Джойнеру обрести свободу. Пусть мир отныне будет добр к нему.

Твоя

2 июля 1848 г.

Дорогая Кейт,

Мать Джека Харпера скончалась. Джек пришел к нам и попросил отца приготовить гроб и забрать ее тело для похорон. Было утро, Сэмюэл и я все еще занимались уроками с мамой. Она послала Сэмюэла в мастерскую за отцом и позвала Джека зайти и подождать в доме, но он отказался. Он ждал за дверью со шляпой в руке, хотя день уже был жарким. Я принесла ему стакан лимонада, который мама так прекрасно готовит, и Джек достаточно тепло поблагодарил, но при этом едва взглянул на меня и не вступил в разговор. Я хотела спросить о его брате Калебе. Помнишь Калеба Харпера, который несколько лет назад уехал в Филадельфию? Его родители были потрясены, когда старший сын покинул ферму, и, насколько я помню, там были какие-то обиды. Я слышала, что он изучает современную медицину в колледже, но это все, что мне известно.

Кейт, возможно, по-твоему, это нехорошо, но меня что-то привлекает в Джеке, и я должна признаться, что не ушла даже после того, как он вернул мне пустой стакан. Отец наконец пришел из мастерской и пожал Джеку руку. Он пробормотал соболезнование, и они ушли. Я смотрела им вслед, и знаешь, Кейт, мне стало так жаль Джека – брат его бросил, отец не в своем уме (так говорит мама), а теперь он еще и мать хоронит. Я рада, что Джек пришел к папе – здесь он получит и помощь, и сочувствие.

Твоя

6 июля 1848 г.

Дорогая Кейт,

Сегодня мы похоронили добрую мать Джека Харпера. Я ее плохо знаю, она редко бывала в городе и ни разу не приходила в гости к маме и не просила помощи у папы. Но, без сомнения, она была хорошей, добросердечной женщиной, я уверена в этом, потому что Джек кажется таким достойным человеком. Присутствовали все члены общины, кроме бедной миссис Бродмур. Пастор Хоуди говорил о благочестии миссис Харпер, о ее бережливости, ее служении в качестве доброй матери и жены, ее стремлении выполнять волю Божью в жизни и труде. Я украдкой смотрела на Джека, который с каменным выражением лица сидел рядом с отцом. Казалось, ничто его не трогало, ни слова пастора, ни соболезнования соседей, подходивших к нему после проповеди. Его отец тоже не проявлял никаких эмоций, кроме крайней усталости, и только опирался на плечо Джека, когда к ним подходили доброжелатели. В отличие от пастора Шоу, пастор Хоуди не пригласил прихожан в приходской дом, но призвал всех нас разойтись по домам и в одиночестве поразмышлять о благословенном пути усопших.

Джек и его отец быстро сели в экипаж и уехали, но несколько человек задержалось, в том числе и мы. Выйдя из церкви, все много говорили, хотя, подозреваю, разговоры были не так благочестивы, как хотел бы пастор Хоуди. Мистер Гилкесон рассказывал другим землевладельцам о потере своего раба Альфреда Джойнера, гадал, куда он мог уйти, ему, должно быть, помог кто-то с соседних ферм, уж он бы разделался с негодяем, который укрывает чужое имущество.

Мама, Сэмюэл и я стояли на некотором отдалении от мужчин, но все же я слышала слова Гилкесона, он говорил очень громко. Наконец папа распрощался с соседями и присоединился к нам, и мы отправились домой под полуденным солнцем. Мы ехали молча, и у отца, и у матери были решительные, мрачные лица.

Твоя

21 июля 1848 г.

Страница