Приключения среди муравьев. Путешествие по земному шару с триллионами суперорганизмов - читать онлайн книгу. Автор: Марк Моффетт cтр.№ 114

Volvox и Eudorina состоят всего из одного или двух типов клеток, но человеческое тело сделано из более чем 200 вариантов клеток. Сложность – обычно измеряемая этим видом разделения труда – в общем возрастает при возрастании размера, будь рассматриваемые организмы особями, состоящими из клеток, или обществами, состоящими из муравьев. Большинство маленьких семей, как гнезда Acanthognathus, которых я собирал в Коста-Рике, содержат один тип рабочих, но вот семья муравьев-мародеров, достигающая намного большего размера, содержит множество субкаст рабочих, в том числе категории, различающиеся и по размеру, и по возрасту. Точно так же, в то время как люди в кочевом обществе охотников-собирателей, по сути, не специализируются ни на чем, сегодня даже в городе среднего размера есть десятки должностей и видов деятельности, а на Манхэттене – сотни. Чем больше профессий, тем больше членов общества начинает функционировать подобно тканям в живом организме, собираясь в социальные сети и рабочие группы.

Почему это так? Для маленького организма или группы специализация обычно не нужна, и она может даже быть опасной: при излишнем разделении труда несколько смертей могут вымести всех специалистов, оставив работу невыполненной. Впрочем, большой организм или группа должны иметь специалистов по тем же причинам, по которым они обычно требуют более сложных методов коммуникации и транспортировки: логистически сложнее осуществлять переработку и распределение ресурсов для большей популяции, рассеянной по более широкому и разнообразному пространству. И даже при этом число специальностей всегда меньше, чем количество дел, которые нужно сделать. Будь то в семьях, городах или организмах, создание эксперта или команды – сложный и дорогой процесс. Каждая новая функция должна быть скоординирована с другими, что в более сложных органах и группах может потребовать значительного переоснащения ^[614]. Аргентинские муравьи, например, обходятся очень слабой специализацией рабочих, несмотря на огромные размеры их семей.

Сверхорганизм способен собирать и использовать информацию. Как компьютер, использующий сегменты кода, чтобы оперировать частями данных, и мозг, использующий нейроны, семья поручает переработку информации субъединицам, то есть рабочим. В каждом случае субъединицы просты и избыточны, что позволяет целому функционировать неточно и даже кое-где с ошибками. Способность к переработке информации, однако, не то же самое, что сознание. Ни компьютерам, ни муравьиным семьям не нужно сознания, чтобы делать разумный выбор. Мы видели, например, что индивидуально невежественные рабочие способны группой выбрать ближайший или самый богатый источник пищи, при этом никто лично не знал, что был сделан выбор. В известном смысле можно сказать, что группа думает как целое. Когнитивные способности, конечно, трудно оценить, даже у позвоночных с большим мозгом ^[615]. И все же кажется вероятным, что семья муравьев больше похожа на человеческий разум, чем поначалу было очевидно. Мозг состоит из нейронов, которые, как муравьи, взаимодействуют без указаний от центральной власти; мысли возникают при этих взаимодействиях в том, что патриарх искусственного интеллекта Марвин Минский описывает как «сообщество разума» ^[616].

Но нейрон занимает фиксированное положение и способен лишь на простые реакции – он работает как переключатель «вкл/выкл», тогда как каждый отдельный муравей перерабатывает множество информации, общается с сородичами, используя набор сигналов, выполняет работу, может специализироваться и передвигается по местности. Дает ли сборищу муравьев подвижность преимущество над нейронами в мозгу? Мы видели, что инженеры преуспели с роевыми ботами, группами простых роботов, самоорганизующихся, как то делают и муравьи, чтобы решать сложные задачи, такие как мобилизация к ресурсам ^[617]. Но для обработки данных такая подвижность может стать недостатком. Каналы коммуникации с жесткой связью между нейронами головного мозга позволяют простыми сообщениями передавать сложные значения. Рабочий муравей, если рассматривать его как часть коллективного разума, должен передавать более общую информацию, чтобы ее могли понять постоянно меняющиеся вокруг него рабочие.

Даже с учетом их размеров тела у рабочих муравьев мозг маленький, если сравнивать с млекопитающими ^[618]. Тем не менее в большой семье нет дефицита мощности для переработки информации. Нервные клетки семьи какого-нибудь муравья-кочевника, распределенные среди миллиона или более тел, легко превзойдут числом таковые в коре головного мозга человека. Однако, хотя сверхорганизм может использовать своего рода роевой интеллект, когда рабочие быстро реагируют на условия на локальном уровне, поток информации через всю систему перемещающихся тел может быть медленным и неточным ^[619]. Неудивительно, что муравьиные семьи никогда не были способны изобрести счет или написать симфонию.

Конечно, люди могут чрезвычайно хорошо функционировать и индивидуально, и коллективно, поэтому наш вид смог породить и Бетховена, и Симфонический оркестр Сан-Франциско. В синергии между музыкантами, играющими сонату, могут быть элементы «эмерджентного мозга». Когда мы проводим совместный мозговой штурм, то занимаемся тем же видом деятельности, что и муравьи, когда они коллективно решают, сосредоточиться им на ближайшем или самом богатом источнике пищи, и в некоторых случаях группа достигает работающего решения проблемы, которое не смог бы измыслить ни один индивид ^[620].

Несмотря на развитую способность к совместной работе, муравьи далеко не всегда живут в гармонии. Могут быть и разногласия, чаще всего из-за прав на размножение ^[621]. Обычно самые крупные зрелые семьи проявляют наименее явные внутренние трения и наибольшую ненависть к чужим; вспомним суперколонии аргентинских муравьев с их дисциплинированными, но расходными миллиардными армиями. В малых обществах ситуация обратная. Около сотни видов, большинство из которых принадлежит к группе понерин, имеют гибкое разделение труда – со многими самками, которых трудно отличить от рабочих, или рабочими, способными действовать как самки ^[622]. В этих обществах точно нет предателей, но они переживают внутренние распри. Муравьи Diacamma, например, не имеют явной самки. Спарившаяся рабочая особь отгрызает маленькие железистые выросты (геммы) на боках сородичей по гнезду, это увечье превращает этих «помеченных на всю жизнь» особей в фуражиров, чьи яичники съеживаются, и они теряют способность откладывать яйца. После смерти этой гамэргатной «самки» завязываются драки, пока не появится новая ^[623].