Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1 | Виталий Захаров | страница 46 | LoveRead.ec

Благодаря этим ярким личностям авторитет и популярность Великой Провинциальной ложи увеличились и к середине 1821 г. ей подчинялось уже 12 лож. Наметилось постепенное сближение позиций двух Великих лож, часто оказывались взаимные услуги. При этом следует отметить, что союз Астреи считался, видимо, более благонамеренным с точки зрения правительства, чем Великая Провинциальная ложа (наверное смущала её таинственность и строгая иерархия). В качестве примера можно привести эпизод с основанием в Москве ложи «Гарпократа» в 1821 г., которая формально входила в союз Астреи, но фактически являлась прикрытием ложи «Нептуна» (руководителем был один из старейших масонов П. И. Голенищев-Кутузов, имевший много врагов), тайно входившей в «Капитул Феникса».^[228]

Постепенно противоречия сглаживались и в июне 1821 г. было принято решение об объединении в однородную систему на основе «истинной древней шведской системы».

С этого момента начинается 10-й этап развития российского масонства: 1821—1822 гг., характеризующийся восстановлением единства на компромиссной основе.

Объединению двух великих лож, судя по всему, способствовали опасения руководства Великой ложи Астреи, что «мягкость управления и выборность высших должностных лиц могут привести к дальнейшему распространению «вольномыслия», вследствие чего масонские ложи могут приобрести антиправительственный характер. Так фактически второе лицо в Великой ложе Астреи сенатор Е. А. Кушелев писал в годовом отчете о деятельности масонских лож на имя Александра I о распространении «вольномыслия» среди членов лож, об обсуждении «несвойственного духу Российской Империи выборного конституционного правления».^[229] И опасения эти были небеспочвенными, памятуя планы Пестеля использовать масонские ложи в качестве готовой организационной формы для антиправительственной деятельности. К тому же и декабристские организации создавались явно по масонскому образцу, напоминая систему Строгого Послушания с неизвестным начальством и жесткой дисциплиной, что видимо, особо импонировало тому же Пестелю.

Ложи же шведской системы под руководством Виельгорского и Ланского были более консервативными, предъявляли более жесткие требования к своим участникам и не допускали (во всяком случае, формально) обсуждения политических вопросов, делая упор на нравственное самосовершенствование и изучение мистических книг.

Поэтому объединение и было осуществлено на принципах Великой Провинциальной ложи шведской системы с ее жесткой дисциплиной и иерархичностью. По-видимому, с точки зрения руководителей союза Астреи, это должно было привести к снижению оппозиционных настроений среди масонов и предотвратить возможное запрещение масонских лож в России. Тем более предупреждающие действия правительства уже последовали. В частности министр народного просвещения кн. А. Н. Голицын в июне 1821 г. запретил печать масонскую литературу, а в конце года была официально приостановлена деятельность польских масонских лож (окончательно они были запрещены в ноябре 1822 г.).^[230]

Торжественное объединение двух российских Великих лож окончательно состоялось 12 марта 1822 г. и было приурочено к очередной годовщине вступления на престол Александра I. Чтобы продемонстрировать верноподданнический дух объединённого российского масонства, Александру I были отправлены две оды, сочиненные поэтом-масоном Н. Ф. Остолоповым. В одной из них воспевались добродетели справедливого монарха: «Народов сильных победитель, он славою венчал свой век, но блага подданных рачитель, он вместе – царь и человек». В другой оде содержалась благодарность Александру I за покровительство и надежда, что подобное отношение к масонству сохраниться и впредь:

Днесь с Александром на престоле

Сама Премудрость восседит.

Она сама свой взор к нам обращает

И с видом благостным вещает:

«Я знаю Ваших цель работ,

Она священна и полезна;

Вас не постигнет участь слезна

От прежних бед, – я Вам оплот!»

Тем не менее, высшее руководство российских масонов по своим каналам, видимо, узнало о готовящимся указе о запрете масонских лож. Иначе сложно объяснить, почему 24 июня 1822 г. на торжественном собрании Великой Провинциальной ложи, посвященном дню святого покровителя всех масонов Иоанна Предтечи, выступление главного витии (оратора) «Капитула Феникса» П. С. Кайсарова было проникнуто открыто оппозиционным духом, содержало в завуалированной форме выпады против безнравственности системы управления и, по сути, очень напоминало политическое и идейное завещание (или как метко определила Т. О. Соколовская, «крик осужденного на смерть, ведающего, что слова, которые он сейчас еще сможет крикнуть толпе, будут последними словами»^[231]).

В своем выступлении П. С. Кайсаров призвал к уважению добродетели, равенству, признанию человеческого достоинства личности, независимо от места в социальной иерархии; призывал вельмож, находящихся у кормила власти, к отказу от чиновничьей чванливости и к беспристрастности, уважению гражданской добродетели, а не происхождения («ласкательство да не заступает у них место заслуг, оказываемых Отечеству»). Далее содержался призыв к правителям народов (явный намек на Александра I) соблюдать законы, ими же изданные. Завершалась речь призывом к масонам к активной деятельности с помощью личного примера: «В наши времена, в которые величайшие злодеи пользуются уважением, в которые лесть предпочитается истине» (на наш взгляд, это явный намек на Аракчеева), «блеск – достоинству, так называемое умение жить – чистосердечию и благочестию, в которые все более или менее гордятся быть мастерами притворства, в которые все более или менее раболепствуют эгоизму – тот не достоин звания вольного Каменщика, кто бездействует».^[232]

Подобная речь, проникнутая критическим и оппозиционным отношением к современному положению вещей в обществе и государстве, уже сама по себе могла вызвать крайне жёсткую реакцию со стороны высшей государственной власти. Но эта самая власть, в сторону которой было выпущено столько критических стрел Кайсаровым, на удивление, никак не прореагировала. Скорее всего, потому что судьба масонства в России была уже решена и правительство не посчитало нужным вдаваться в частности.

1 августа 1822 г. появляется знаменитый рескрипт Александра I министру внутренних дел В. П. Кочубею о запрещении тайных обществ, в том числе масонских лож. Необходимость этой меры объясняется «беспорядками и другими соблазнами, возникшими в других государствах от существования разных тайных обществ, из коих иные под наименованием лож масонских, первоначально цель благотворения имеющих, занимались сокровенно предметами политическими (в рукописном варианте подлинника рескрипта эти слова подчеркнуты – Авт.); впоследствии обратились к вреду спокойствия государств и принудили в некоторых из них сии тайные общества запретить».^[233]