На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Раймон Пуанкаре cтр.№ 116

Ряд депутатов, возмущенных выступлением социалистов, обрушились на Вивиани. Председатель совета министров показал мне декларацию, которую он намеревался прочесть в четверг, 18-го, в палате. Она составлена в весьма категоричных выражениях. Правительство подчеркивает в ней свое единодушие по ряду существенных вопросов. Вооружения Франции были вызваны лишь вооружениями держав Тройственного союза; она приложила все усилия, чтобы избежать войны; но раз ей навязали войну, Франция будет продолжать ее до победного конца; Франция будет считать войну законченной только тогда, когда будет уничтожен германский империализм, будет освобождена Европа, Бельгия восстановлена, Эльзас и Лотарингия возвращены. Наконец, декларация подчеркивала тесную солидарность с нашими союзниками. Декларация Вивиани составлена в несколько высокопарном стиле, но дает ясный ответ на те опасения, которые вызвала социалистическая резолюция. По моему предложению Вивиани прочитал в четверг утром декларацию членам правительства. Гэд не чинил препятствий. Самба, который лишь к одиннадцати часам приехал из Лондона и ничего не знал о поднятой им буре, пытался настоять на том, чтобы в декларации оставлено было указание на возможность плебисцита по поводу Эльзаса и Лотарингии или, по крайней мере, не исключалось априори подобное освящение возврата. Но все, и я в том числе, возражали ему, что в таком случае невозможно будет отказать в праве голоса также иммигрантам и что результат голосования неминуемо даст ложную картину. «Да, это правда, – говорит Самба, – но первые выборы в Эльзасе были бы равносильны новому присоединению к Франции». «А если избранными оказались бы депутаты противоположного лагеря, – возражает Оганьер, – отдадите ли вы в таком случае Эльзас? Ведь нет, не правда ли?» Мало-помалу Самба сам соглашается, что, поскольку Эльзас в федерации 1790 г. примкнул к Франции, поскольку он в 1870 г. протестовал против аннексии, поскольку у него ни разу не спрашивали утверждения последней и он никогда не давал своего согласия на нее, занятие нами будет просто реституцией. Итак, ничего не было изменено в декларации Вивиани. Он огласил ее в палате, и этого достаточно было для успокоения расходившихся страстей.

Но тогда как среди депутатов наступило успокоение, снова взволновались сенаторы. Леон Буржуа говорит мне, что военная комиссия сената еще раз выслушала Мильерана и что он восстановил против себя всю комиссию. Под тем предлогом, что желательно избежать дальнейших вопросов об активах, он не проронил о них ни слова. Он был так односложен и замкнут, как никогда. Давал объяснения только по вопросу о вооружении и снаряжении. Своими многочисленными умолчаниями он к тому же вызвал у всех присутствующих впечатление, что в нашем оборонном производстве имели место грубые упущения. Он отказался сообщить, сколько снарядов остается у нас в резерве. Его упорное молчание смутило всю комиссию. Я знаю, что Мильеран относится с недоверием к одному-двум членам комиссии, боится с их стороны преступного несоблюдения тайны. Но он должен был осведомить индивидуально тех членов комиссии, в которых он уверен, и не отвечать всем упрямым молчанием, которое дает место самым недоброжелательным предположениям. Я сказал это Вивиани, а также самому Мильерану.

Кроме того, чтобы в точности быть осведомленным о требованиях комиссии сената и о возражениях главнокомандующего, я просил военного министра дать мне письменную справку о состоянии наших активов на 1 февраля. Общая цифра строевых и вспомогательных частей, запасных батальонов и войск, охраняющих пути сообщения, составляет в зоне действующих армий 56 020 офицеров и 2 417 600 солдат. Сверх того, в тылу имеется 35 979 солдат в учебных лагерях и 95 327 солдат во временных учебных лагерях. Что касается запасных батальонов не в зоне действующих армий, то в них находятся 12 552 офицера, в том числе 9033 раненых, не годных для фронта и служащих инструкторами, и 1 158 793 солдата, из которых 428 399 еще не прошли военную подготовку, 173 200 – раненые, больные и выздоравливающие, 43 562 не годны для службы на фронте, 92 673 составляют кадры запасных батальонов или служат инструкторами и 21 553 командированы на заводы. К этому следует еще прибавить проектируемое создание сорока батальонов и двух дивизий территориальных войск. В общем, мы, как видно, не располагаем достаточными свободными силами, чтобы создать мощную армию для маневренных действий.

Итак, за неимением лучшего Жоффр продолжал в Шампани и в Аргоннах наступления, которые опять связаны были с чрезвычайными потерями и не дали больших результатов. Мы продвинулись севернее Перт и в лесу Грюри. Взяли в плен несколько сот немцев и захватили несколько окопов. Но нигде нам не удалось прорвать фронт неприятеля.

В результате мы вернулись к идее диверсии на Балканах. Великий князь Николай Николаевич обещает теперь послать отряд своих отборных войск (Петроград, № 271); но когда он примкнул к этому плану, англичане отказались от последнего. Они находят, что ввиду уклончивого ответа Венизелоса надо отложить всякую посылку войск в Салоники. Ссылаясь на то, что флот требует поддержки армии в своих операциях против фортов на Дарданеллах, они предлагают нам теперь отправить в максимально короткий срок одну дивизию на Лемнос (Лондон, № 253). Таким образом, в представлении союзников Уинстон Черчилль связывается с миражом победы. Они даже отложили предполагавшиеся новые демарши в Софии и Бухаресте, впрочем, иллюзорные, до того времени, когда будут форсированы проливы (Петроград, № 264 и 276; Лондон, № 270 и 305).

После долгих совещаний английское правительство решило не обращаться к нейтральным странам с ответом на германскую декларацию от 4 февраля (Лондон, № 274 и 275). Оно считает, что Великобритания вынуждена прибегнуть для своей защиты к немедленным мерам, не обсуждая их предварительно с третьими государствами. Оно указывает миру на приемы подводной войны, к которым прибегает Германия, и заявляет, что в виде репрессии Англия воспрепятствует морскому подвозу товаров в Германию и вывозу их из нее морским путем. Эти меры, заявляет оно, будут приняты, «не подвергая риску нейтральные корабли и жизнь граждан нейтральных государств и мирных пассажиров, будут строго согласны с принципами гуманности. Итак, британское правительство считает себя вправе останавливать и уводить в свои порты корабли с грузом, предназначенным для Германии, являющимся собственностью Германии или же германского происхождения». Перед лицом этой настойчивости Англии мы присоединяемся к этой декларации.

В Соединенных Штатах притязания Германии вызвали всеобщее негодование (Вашингтон, № 137 и 138). Германский посол граф Бернсдорф пытался разжалобить общественное мнение Америки, доказывая, что Германия борется за свое существование и стремится восстановить свободу морей, за которую она всегда сражалась (Вашингтон, № 145). Но все газеты Нового Света в один голос заявляют, что, если Германия пустит ко дну хоть один американский корабль, она понесет все последствия этого.

В пятницу, 19-го, сенаторы Девелль, от департамента Мааса, и Ковен, от департамента Соммы, привели ко мне около шестидесяти бедных жителей районов, подвергшихся нашествию; эти люди уведены были в Германию в качестве заложников и пленников, а потом внезапно были доставлены на швейцарскую границу, а оттуда во Францию. Они худы, бледны, измождены, за несколько месяцев своего интернирования они жили впроголодь. В общем они не жалуются на плохое обращение, но их посадили на голодный паек. Почти всюду им говорили: «Президент окочурился, Париж взят». Увидев Париж невредимым, увидев меня, они проявляют искреннюю и трогательную радость. Я разговариваю с ними. Жители департамента Мааса сообщают мне печальные новости из Сен-Мигиеля и соседних коммун Виньелль, Ламорвилль, Гедикур. Одна несчастная женщина только три-четыре недели назад рассталась с некоторыми нашими друзьями, которые остались по ту сторону фронта и разделены теперь от нас непроходимой пропастью; например, мадам Фасман, вдова достойнейшего мэра Сен-Мигиеля, бывшего одним из моих лучших товарищей в моей политической карьере. Подкрепившись скромной закуской, наши гости уходят, а мы с мадам Пуанкаре так расстроены их видом, что со слезами на глазах поспешили в свои частные покои.